Все романы в одном томе

– Нельзя ли поживей? – грубо крикнул Том. – Мы приехали заправиться, а не любоваться пейзажем.

– Я болен, – сказал Уилсон, не трогаясь с места. – Я сегодня с самого утра болен.

– А что с вами?

– Слабость какая-то во всем теле.

– Что же, мне самому браться за шланг? – спросил Том. – По телефону голос у вас был вполне здоровый.

Уилсон переступил порог – видно было, что ему трудно расстаться с тенью и с опорой, – и, тяжело дыша, стал отвинчивать крышку бензобака. На солнце лицо у него было совсем зеленое.

– Я не думал, что помешаю вам завтракать, – сказал он. – Мне сейчас очень нужны деньги, и я хотел знать, что вы решили насчет той машины.

– А моя новая машина вам нравится? – спросил Том. – Я ее купил на прошлой неделе.

– Эта желтая? Хороша, – сказал Уилсон, налегая на рукоять.

– Хотите, продам?

– Вы все шутите. – Уилсон криво усмехнулся: – Нет уж, вы мне лучше продайте старую, я и на ней сумею заработать.

– А на что это вам так спешно понадобились деньги?

– Хочу уехать. Слишком я зажился в этих местах. Мы с женой хотим перебраться на Запад.

– Ваша жена хочет уехать? – в изумлении воскликнул Том.

– Десять лет она только о том и говорила. – Он на миг прислонился к колонке, ладонью прикрыв глаза от солнца. – А теперь, хочет не хочет, все равно уедет. Я ее отсюда увезу.

Мимо в облаке пыли промчался «фордик», чья-то рука помахала на ходу.

– Сколько с меня? – отрывисто спросил Том.

– Дошло тут до моих ушей кое-что неладное, – продолжал Уилсон. – Потому-то я и решил уехать. Потому и насчет машины вам докучал.

– Сколько с меня?

– Доллар двадцать центов.

От несокрушимого напора жары у меня мутилось в голове, и прошло несколько неприятных секунд, прежде чем я сообразил, что подозрения Уилсона пока еще никак не связаны с Томом. Просто он обнаружил, что у Миртл есть другая, отдельная жизнь в чужом и далеком ему мире, и от этого ему стало физически нехорошо. Я посмотрел на него, затем на Тома – ведь часу не прошло, как Том сделал совершенно такое же открытие, – и мне пришло в голову, что никакие расовые или духовные различия между людьми не могут сравниться с той разницей, которая существует между больным человеком и здоровым. Уилсон был болен, и от этого у него был такой непоправимо виноватый вид, как будто он только что обесчестил беззащитную девушку.

– Хорошо, машину я вам продам, – сказал Том. – Завтра днем она будет у вас.

Всегда для меня в этой местности было что-то безотчетно зловещее, даже при ярком солнечном свете. Вот и сейчас я невольно оглянулся, словно чуя какую-то опасность за спиной. Гигантские глаза доктора Т. Дж. Эклберга бдительно несли свою вахту над горами шлака, но я скоро заметил, что за нами напряженно следят другие глаза, и гораздо ближе.

В одном из окон над гаражом занавеска была чуть сдвинута в сторону, и оттуда на нашу машину глядела Миртл Уилсон. Она вся ушла в этот взгляд, не замечая, что за ней наблюдают; разнообразные оттенки чувств постепенно проступали на ее лице, как предметы на проявляемой фотографии. Мне и раньше приходилось подмечать на женских лицах подобное выражение, но на этот раз что-то в нем было несообразное, непонятное для меня, – пока я не догадался, что расширенные ревнивым ужасом глаза Миртл устремлены не на Тома, а на Джордан Бейкер, которую она приняла за его жену.

Нет смятения более опустошительного, чем смятение неглубокой души. Том вел машину, словно подхлестываемый обжигающим бичом паники. Еще час назад его жена и его любовница принадлежали ему прочно и нерушимо, а теперь они обе быстрее быстрого ускользали из его рук. И он все сильней нажимал на акселератор, инстинктивно стремясь к двойной цели: догнать Дэзи и уйти от Уилсона. Мы мчались к Астории со скоростью пятьдесят миль в час, пока впереди, в стальной паутине ферм надземки, не замаячил неторопливо катящий синий «фордик».

– В районе Пятидесятой улицы есть большое кино, где довольно прохладно, – сказала Джордан. – Люблю Нью-Йорк летом, во второй половине дня, когда он совсем пустой. В нем тогда есть что-то чувственное, перезрелое, как будто стоит подставить руки – и в них начнут валиться диковинные плоды.

Слово «чувственный» разбередило тревогу Тома, но прежде чем он успел придумать возражение, «фордик» остановился, и Дэзи замахала рукой, подзывая нас.

– Теперь куда? – спросила она.

– В кино, может быть?

– Ох, в такую жару, – жалобно протянула она. – Вы ступайте, если хотите, а мы покатаемся и приедем за вами к концу сеанса. – Она сделала слабую попытку пошутить: – Назначим свидание на перекрестке. Я буду мужчина с двумя сигаретами во рту.

– Здесь не место спорить, – раздраженно сказал Том, услышав негодующее рявканье грузовика, которому мы загородили путь. – Поезжайте за мной к южному въезду в Центральный парк, тому, что напротив отеля «Плаза».

По дороге он то и дело оглядывался, чтобы посмотреть, едут ли они следом, и, если им случалось застрять среди потока машин, он сбавлял скорость и ждал, когда «фордик» покажется снова. Казалось, он боится, что они вдруг нырнут в боковую улицу и навсегда скроются из виду – и из его жизни.