Всё самое плохое о моей сестре

Когда мы проснулись, мы все еще лежали обнявшись, и это действительно было очень странное ощущение. Потом Мелисса скинула Уилму-кита с кровати, заявив, что она ее душит, а я случайно-нарочно ткнула Мелиссу в ребра – и вот уже мы снова вернулись в нормальное состояние ссоры.

Это было ужасное утро, потому что я должна была отдать извинительные письма Кэйти, Ингрид и Элайше. А еще мама строго потребовала, чтобы я каждой из них сказала «Извини». Потом Джейдин увидела, как я вручаю эти письма, и совсем неправильно это поняла. Она подумала, что это были приглашения на вечеринку, и ужасно расстроилась, решив, что я приглашаю всех своих злейших врагов, но не приглашаю ее, мою лучшую подругу навсегда.

– Не сходи с ума, Джейдин. Еще чего! Я никогда в жизни не приглашу на вечеринку Кэйти, Ингрид и Элайшу. Только если бы это была вечеринка с пытками и мы по-настоящему играли бы в «Убийство в темноте».

– Так что же, Марти, значит, я иду на твою вечеринку? – спросила Джейдин с сияющими глазами.

– Но у меня не намечается никакой вечеринки. Мой день рождения будет еще через тыщу лет, – сказала я. – И мама говорит, что в любом случае наш дом слишком мал для настоящих вечеринок. Нам разрешается пригласить только нескольких друзей, и все.

– Значит, я могу прийти, раз я твоя ЛПН? – спросила Джейдин.

– Но я не… – и тут я сдалась. – О’кей, я спрошу маму, – сказала я, хотя не очень-то надеялась, что мама позволит, если учесть, что она думает, будто я самая плохая дочь на свете.

Джейдин крепко-крепко обняла меня, и мне это понравилось. После этого день стал понемногу улучшаться – а перемена во время ланча вообще была волшебной. Я пошла играть в английскую лапту с мальчиками![4] Мы даже не называли это лаптой – это был американский бейсбол, что звучало гораздо круче. Мы все должны были называть друг друга безумными именами, как настоящие американские игроки в бейсбол.

– Я Микки Хитрики, – сказал Микки Уэст.

– Я Саймон Пирогаймон, – сказал Саймон Мэйсон.

– Я Клоун Джереми Браун, – сказал Джереми Браун.

– О’кей, я Пук-арти Марти, – сказала я, и все просто покатились от хохота.

Мы играли в эту первоклассную игру, и все громкими криками поддержали меня, когда я сделала свой первый хоум-ран[5] – пробежку через базы в дом. Мама, выйдя из школы, не уходила с игровой площадки и взволнованно следила за мной. Она пришла в ужас, услышав, как Микки и вся банда называли меня замечательным новым прозвищем. Когда прозвенел звонок на урок, мама задержала меня:

– Мартина, как они тебя называют?

– Пук-арти Марти, – гордо сказала я.

Мама прямо задохнулась:

– Но это намного хуже, чем Синюха!

– Вовсе нет. И это я сама так себя назвала, так что это очень круто. Мам, я нравлюсь мальчикам, – сказала я, пытаясь ее успокоить.

– Ну а девочкам? – спросила мама.

– Ну… я нравлюсь Джейдин, – ответила я. – Мам, можно Джейдин придет к нам на чай? Веселый чай, как маленькая вечеринка?

– Ох, Мартина. Как раз сейчас я так занята. У меня нет времени, чтобы устраивать какие-то развлечения.

– Я сама все сделаю.

– Это если бы я дала тебе волю на кухне!

– Мам, пожалуйста, позволь мне позвать Джейдин. – И тут меня осенило… – Я хочу показать ей нашу новую красивую комнату.

Удалось! Мне разрешили пригласить Джейдин в пятницу на вечеринку с чаем – восхищаться моей новой комнатой.

– Но Марти, я помню, ты говорила, что ненавидишь эту комнату, – сказала Джейдин.

– Да, ненавижу. Я просто схитрила, – улыбнулась я.

По виду Джейдин нельзя было сказать, что она меня поняла.

– Так твоя комната ужасная или прекрасная? – переспросила она.

– Страшная. Отвратительная. Внушающая ужас.

Особенно комната не нравилась мне сейчас, когда папа закончил делать полки. Они хорошо смотрелись, и для того, чтобы они лучше выглядели, папа покрасил полки и шкаф блестящей белой краской. Но к этим полкам добавились ужасные новые правила: я должна держать все свои вещи аккуратно сложенными и только в моей маленькой секции. Если я их разбросаю, чтобы срочно найти что-то жизненно необходимое, я должна положить все обратно в правильное место – не то Мелисса пожалуется на меня маме.

Полки оказались просто проклятием. Считалось, что на них нужно поставить наши любимые вещи. Мелисса провела целый вечер, устраивая свою выставку: разложила книги в алфавитном порядке, ровненько поставила свою коробку с ювелирными украшениями, расставила маленькую стайку фигурок ангелов, душистые свечи в маленьких стаканчиках и рамку с фотографией Джастина Бибера с надписью «Мелиссе, со всей моей любовью, Джастин». Но он этого не писал. Это написала сама Мелисса.

Я тоже положила свои любимые вещи на свою полку: альбом, карандаши, фломастеры и моих животных – Уилму (аккуратно свернутую), собаку Попрыгунчика, Бэйзила, попугаиху Полли, Половину-Перси и всех лошадей с их конюшней в коробке из-под туфель. Они плескались, и прыгали, и скользили, и махали лапами, и зарывались, и носились галопом, и были очень счастливы в своем новом доме, и я тоже радовалась – а Мелисса начала визжать.