Все шедевры мировой литературы в кратком изложении

Платаристотель отрывается от размышлений об эрогенности планет. Подслушав, о чем шушукаются служанка с женой, он узнал, что Тесса спуталась с Полидоро. Философ хочет устроить любовникам ловушку, дабы вразумить тешу, которая всегда и во всем защищает свою ненаглядную дочурку, а зятя клеймит.

Притаившиеся воры помогают Бокаччо выбраться из колодца. Затем дружная компания отправляется в церковь Святой Анфисы, где покоится епископ в драгоценном одеянии. Приподняв плиту, воры требуют, чтобы в могилу лез новичок, — когда же тот передает им ризу с посохом, вышибают подпорку. Бокаччо вопит диким голосом, и сообщники уже предвкушают, как бравого перуджинца вздернут, когда на крики сбежится стража, Радиккьо, подстерегающий Непителлу, слышит радостное бормотание Платаристотеля, который сумел-таки заманить Полидоро в свой кабинет и торопится обрадовать этим известием мону Палу. Слуга тут же предупреждает Тессу. У предусмотрительной супруги имеется второй ключ: она приказывает Непителле выпустить любовника, а вместо него привести осла. Освобожденный Полидоро клянется не пропускать отныне ни единой утрени, а на свидания ходить только со светильником. Тем временем торжествующий Платаристотель, подняв с постели тещу, ведет ее к своему дому. Сальвалальо угодливо поддакивает каждому слову хозяина, именуя его светочем премудрости, но мона Папа за словом в карман не лезет, величая зятя ослом. Тесса бестрепетно выходит на зов мужа, а в переулке как бы случайно показывается Полидоро, мурлыча песенку о любви. Тесса решительно отпирает дверь кабинета: при виде осла Платаристотель бледнеет, а мона Папа проклинает злую судьбу — с каким негодяем пришлось породниться! Тесса же объявляет, что ни секунды не задержится в доме, где ей пришлось пережить столько унижений: из стыдливости она таила беду свою от родни, но теперь может во всем признаться — этот душегуб, возомнивший себя философом, не желает должным образом исполнять супружеские обязанности! Мать и дочь гордо удаляются, а Платаристотелю остается лишь проклинать свое невезение. Провожая домой Полидоро, который едва держится на ногах, Радиккьо наставительно говорит, что от знатных дамочек беды не оберешься — любовь служанок куда лучше и надежнее.

К гробнице епископа направляется очередная троица грабителей — на сей раз в рясах. Судьба им благоприятствует: церковные врата открыты, а возле могилы валяется подпорка. Подбадривая друг друга, взломщики приступают к делу, но тут из-под плиты вырастает призрак, и они бросаются врассыпную. Бокаччо возносит хвалу небесам и клянется немедленно дать тягу из этого города. На его счастье, мимо проходят Бетта и Меа; он рассказывает им, как по милости Туллии едва не умер тремя смертями — сначала среди навозных жуков, потом среди рыб, а напоследок среди червей. Кумушки уводят Бокаччо мыться, и на этом история злополучного перуджинца завершается.

Платаристотель приходит к здравому выводу, что смиренномудрие достойно мыслителя: в конце концов, желание порождается природой женщин, а не похотливостью их мыслей — пусть же Сальвалальо уговорит Тессу вернуться домой. Мать с дочерью смягчаются, услышав, что Платаристотель раскаивается и признает свою вину. философ сравнивает Тессу с Платоновым «Пиром» и Аристотелевой «Политикой», а затем объявляет, что сегодня ночью приступит к зачатию наследника. Мона Папа плачет от умиления, Тесса рыдает от радости, члены семьи получают приглашение на новую свадьбу. Природа торжествует во всем: оставшись наедине со служанкой моны Папы, Сальвалальо идет на штурм девичьей добродетели.

Е. Д. Мурашкинцева

Бенвенуто Чедлини (Benvenuto Cellini) [1500–1571]

Жизнь Бенвенуто, сына маэстро Джованни Челлини, флорентийца, написанная им самим во Флоренции (La vita di Benvenuto, di maestro Giovanni Cellini, Florentine, scritta par lui medesimo in Firenze)

Мемуары (1558–1565, опубл. 1728)

Мемуары Бенвенуто Челлини написаны от первого лица. По мнению прославленного ювелира и ваятеля, каждый человек, совершивший нечто доблестное, обязан поведать о себе миру, — но приступать к этому благому делу следует только после сорока лет. Бенвенуто взялся за перо на пятьдесят девятом году жизни, причем твердо решил повествовать лишь о том, что имеет отношение к нему самому. (Читателю записок нужно помнить, что Бенвенуто обладал редкой способностью коверкать как имена собственные, так и географические названия.)