Все сложно

– Эй! Май! – кричит она. – Я посмотрела расписание нашего тура… Когда мы будем во Флориде, у Хейзл опять начнутся каникулы. Мы могли бы свозить ее в «Юниверсал Орландо» и в «Мир Диснея».

По моим внутренностям как будто растеклось что-то неприятно маслянистое.

– Давай! – все равно отвечаю я.

Фи выключает фен и высовывается из ванной.

– Что? Я не расслышала? – улыбается она.

– Давай. Хейзл будет очень рада. Я тоже.

– Договорились.

– Договорились. – Я улыбаюсь, но ощущаю какую-то скованность. – Фи? – Она опять высовывает голову, подбородком касаясь дверного косяка. – Я люблю тебя.

Лицо Фарли озаряется радостью. Она мое собственное солнце. Я чувствую, как ее жаркие лучи пронизывают мое тело. Сейчас мы не обнимаем друг друга, а просто говорим о житейских вещах, находясь в ничем не примечательной гостинице ничем не примечательного города, и за последние два дня я признавался ей в любви раз сто, но она смотрит на меня так, будто это впервые.

– Я тоже тебя люблю.

Пока она продолжает прихорашиваться, я погружаюсь в свои мысли. Надо все-таки поговорить с ней про тур, сказать, что я больше не буду ее менеджером. Правда, изначально я принял такое решение, как мне казалось, ради самосохранения, а теперь руководствуюсь совсем другими мотивами.

Надо как-то объяснить Фарли, что благодаря ей я начал заново влюбляться в свою профессию и что в работе менеджера мне нравилось только одно – моя клиентка.

Надо объяснить ей, что я очень дорожу нашими новыми отношениями и не хочу, чтобы профессиональное партнерство их осложняло. Иначе я возненавижу то, чем занимаюсь.

Я издаю внутренний стон при мысли о предстоящем нелегком разговоре. Но нельзя просто так взять и все выложить. Нужно принять меры предосторожности. После того, что случилось, когда меня не было рядом, Фи особенно уязвима.

Она уже прорабатывает ту ситуацию, открыто делится со мной выводами, которые сделала. Ей кажется, ее немного занесло: не в том смысле, что шутка плохая, а в том смысле, что не стоило говорить этой женщине резкие слова.

Уверенность Фарли в себе как в комике пошатнулась, но не утрачена. Она обсуждает будущее турне, строит планы. Значит, все начинает налаживаться. Если я расколюсь сейчас, Фи получит еще один неожиданный удар. Ей станет тяжелее, а этого я, разумеется, ни в коем случае не хочу.

– Готов? – спрашивает она.

Я осматриваю ее с головы до ног, испытывая радостное облегчение от того, что наконец-то могу себе это позволить. Больше не нужно отводить взгляд. Теперь я могу подойти к Фи и обнять ее, ощутив контраст: сейчас между нами слои одежды, а совсем недавно мы соприкасались кожей.

– Погоди! А мы успеваем позвонить Хейзл? – спрашивает она, округлив янтарные глаза.

Господи! Зачем же я так долго ждал, прежде чем сказать этой женщине, что люблю ее?!

– Вполне. Времени предостаточно, – отвечаю я, взглянув на часы.

Мы ставим телефон на стол и немного разгребаем бардак в той части комнаты, которая будет видна. Фи садится ко мне на колени, но тут же спохватывается:

– Это ничего?

– Ничего. Я… э… вообще-то уже поговорил с Хейзл о нас. Спросил, не будет ли она против, если ты станешь для меня больше чем другом.

– А она что? – спрашивает Фи, напряженно вглядываясь в мое лицо.

Как будто могут быть сомнения! Я встряхиваю головой и тихо усмехаюсь.

– Конечно, она только за. Просила только, чтобы мы в ее присутствии не целовались с языком.

Фарли прыскает со смеху. На глазах выступают слезы.

– Исполнить эту просьбу будет непросто. Но я постараюсь, – обещает она, легко проводя ноготками по моей щеке. – Спасибо, что поговорил с Хейзл. Ты даже не представляешь себе, как я рада.

– Это ты не представляешь, как мы оба рады тебе. Она тоже тебя любит, Фи.

– Давай уже позвоним ей, а то я снова начну тебя раздевать.

Я сглатываю, удивляясь тому, что эта угроза до сих пор кажется мне настолько соблазнительной.

– Звони.

Выдохнув, Фи нажимает на соединение. Хейзл энергично машет нам и, заставив нас несколько раз перевернуться с ног на голову и обратно, наконец устанавливает телефон на кухонный стол моих родителей.

– Привет! Я соскучилась!

Я улыбаюсь. Судя по выражению ее лица, она не слишком истосковалась. Ну и хорошо. Значит, можно не чувствовать себя виноватым.

– Мы тоже, – отвечает Фи.

– Ты сидишь у папы на коленях? – спрашивает Хейзл, заговорщически улыбаясь.

– Да. Ты не возражаешь?

– Нет, но папа сказал тебе про правило?

– Никаких поцелуев с языком? Заметано.

– И сморы каждый месяц.

Фи поворачивается ко мне.

– Мне почему-то кажется, что этот пункт добавлен по твоей инициативе.