Всё сложно. Как спасти отношения, если вы рассержены, обижены или в отчаянии

Если мы уверены, что сумеем твердо стоять на своем, когда это необходимо, легко проявлять любовь, любопытство и теплоту, когда мы говорим о своих потребностях, ожиданиях и ограничениях. Мы слушаем близкого человека с открытым сердцем и пытаемся понять другую точку зрения, а не ставим ультиматумы.

Живи и дай жить другому?

Мы стараемся занять такую позицию в отношениях с друзьями или с членами семьи, которые живут отдельно от нас, но гораздо труднее уважать отличия интимного партнера, живущего под одной крышей с нами. Когда две жизни переплетены в финансовом, эмоциональном и материально-техническом плане, различия между людьми могут серьезно повлиять на их нынешнее и будущее благополучие.

Некоторые из нас задумываются о своей границе допустимого только тогда, когда оказываются перед выбором – остаться или уйти. На самом деле, она с нами каждый день и во всех значимых отношениях. Неважно, считаем ли мы, что поведение другого человека объясняется болезнью, обстановкой, синдромом дефицита внимания, плохими генами, ленью, злыми духами или слишком сильным желанием быть полезным. Если в наших отношениях нет никаких пределов допустимого, они обречены на ухудшение.

Когда мы смотрим на чужой брак, часто «правильная» позиция относительно принципиальных разногласий кажется очевидной и легкой. Но изнутри иногда совершенно непонятно, как устанавливать границу допустимого. Иногда начинаешь разговор с ясными мыслями, а затем все в голове превращается в кашу, когда партнер поднимает ставки и испытывает нас на прочность, – а это неизбежно произойдет. И если бывает трудно сказать: «Мне нужно сделать это для себя», то еще труднее сказать: «Вот чего я жду от тебя», – а затем, если нас игнорируют, решить, что и как сказать дальше.

Развитие отношений в парах требует прежде всего одной вещи. Мы должны перестать делать упор на то, какой невозможный наш партнер, и неустанно фокусировать внимание на ясности собственного голоса: на разговорах, которые мы ведем или предпочитаем не вести, на позиции, которую мы занимаем или не занимаем, на тех моментах, где стоим твердо и где сдаемся. Давайте посмотрим, как подчас сложна эта задача в проблемном браке.

«Невозможный» муж

Моя подруга Грейс идет на огромные уступки в браке. По важным вопросам она сдается, мирится, соглашается, что сама виновата. Она мирится с вещами, которые считает несправедливыми, и соглашается с поведением, которого не потерпела бы от соседки по комнате или лучшей подруги. Ее приспособленчество представляет собой серьезную проблему, потому что идет вразрез с ее основными ценностями и убеждениями насчет равенства и взаимности в отношениях, не говоря уже о том, что оно гарантирует, что ее брак будет и дальше таким же – проблематичным и неудовлетворительным.

Как-то мы с Грейс болтали о тех больших коробках, оставленных Стивом на кухне, когда он делал перестановку у себя в кабинете. Грейс сказала мне, что ее муж Маршалл оставил бы там эти коробки навсегда. Она описывает его как «пассивно-агрессивного», «командира» и «тяжелый случай».

«Тебе повезло, что Стив такой хороший парень, – заметила Грейс. – Если бы Маршалл оставил коробки на кухне, никакие мои слова не смогли бы заставить убрать их. Чем больше внимания я привлекаю, тем больше он упирается. Иногда я прошу Маршалла сделать что-то, а он сидит и никак

не реагирует. Он даже не отвечает мне!»

«Я не смогла бы такое терпеть, – сказала я. – Я постоянно чувствовала бы злость и разочарование». – «А я и чувствую злость и разочарование, – ответила Грейс, – но разве не ты учишь, что невозможно изменить человека, который не хочет меняться?» – «Я не говорю о том, чтобы изменить Маршалла, – объяснила я. – Я говорю о себе». – «И обо мне?» – спросила Грейс. «Ну да, – согласилась я. – Ты гораздо более толерантный человек, чем я. Как я уже сказала, если бы Стив вел себя так, я не смогла бы терпеть».

«Маршалл не изменится», – повторила Грейс. «Я не говорю о Маршалле, – ответила я. – Я имею в виду разницу между нами. Ты терпелива, как ангел». Грейс засмеялась: «Нет, не думаю, что я ангел». «Святая Грейс», – любя поддразнила я.

Маршалл действительно в браке ведет себя неправильно. Грейс предлагает мне взглянуть на него как на ужасно трудного человека, хотя она при этом глубоко лояльна к нему. Я вижу, насколько он сложный, но в моих беседах с Грейс обращаю внимание не на это. Я сосредоточиваюсь на Грейс. Именно с ней я близка, и именно с ней разговариваю. Если бы я поддержала Грейс в ее фиксации на Маршалле как на проблеме, а не указала на то, что она приспосабливается, я не смогла бы ей помочь. Очень редко бывает, что поддержка критики чьего-либо мужа приводит к какому-то конструктиву.

«Может быть, у меня нет предела допустимого?» – произнесла Грейс больше как вопрос, чем как утверждение, в которое действительно верила. «У каждого есть какие-то пределы, – говорю я. – А что, если Маршалл начнет спать со своей бывшей женой? Что, если ты скажешь ему, как это больно тебе, а он не перестанет?» Грейс молчала.