Всё сложно. Как спасти отношения, если вы рассержены, обижены или в отчаянии

Я никогда не обладала достаточной самонадеянностью, чтобы думать, что смогу справиться с проблемой мамы лучше, чем она, – только по-другому. У всех нас есть свой способ управления сильным стрессом. Проблемой для меня было то, что я не была защищена от интенсивности и стойкости концентрации мамы на Арчи. Примерно через две минуты настойчивых и тревожных жалоб Роуз о том, что Арчи никак не мог использовать столько салфеток, прокладок и пеленок, сколько было указано в счете, мама и я были как две оголенные нервные системы, подключенные друг к другу и дергающиеся в конвульсиях.

Мои машинальные ответы только ухудшали ситуацию. Когда я ощущала приступ аллергии на речи об Арчи, я временно дистанцировалась от Роуз, реже звоня или навещая ее. Это лишь усиливало беспокойство мамы, потому что ее фиксация на отце становилась только сильнее. Иногда я пыталась «логически рассуждать» с ней и объяснять принцип работы дома престарелых или системы выставления счетов. Роуз казалось, что ее не понимают и вокруг нет союзников, и она удваивала усилия, пытаясь донести свои мысли. Иногда я входила в роль психотерапевта и выдвигала предположение о том, что, возможно, сделав Арчи своей основной работой, она пытается отогнать от себя другие проблемы. В свои худшие дни я огрызалась на нее: «Я сегодня просто не могу больше слушать разговоры о папе!» – или: «Что с того, что они выставили ему счет за лишнюю пачку подгузников! Стоит ли из-за этого страдать?» Из-за явного раздражения в моем голосе Роуз казалось, что ее критикуют, и ничего хорошего не выходило.

Я знала по собственной работе с семьями, что эмоциональная реакция порождает лишь более эмоциональную реакцию. Но для меня было почти невозможно справиться с переживаниями. В периоды, когда я вела себя более зрело, я не осуждала маму за ее манеру справляться с ситуацией. А как еще с ней справиться? Кроме того, я не хотела отворачиваться от нее, когда она выражала свою боль. Но ее неустанная концентрация на отце выглядела не как обмен чувствами, а как примитивный поток тревоги, идущий от нее ко мне.

Нестандартный подход (с небольшой помощью друзей)

В удачные дни, чувствуя себя спокойно и уверенно, я находила в себе силы быть терпеливой и сопереживать маме, неважно в чем. Я слушала с открытым сердцем и говорила: «Ситуация с папой так ужасна и длится так долго. Не знаю, как ты умудряешься справляться. Могу ли я как-то помочь?»

В не очень хорошие дни я брала в охапку Стива или трезвомыслящую подругу-психотерапевта, чтобы они помогли мне вернуть контроль над своими эмоциями, собраться с мыслями и найти какой-то нестандартный способ объяснить Роуз, до каких пределов я способна ее слушать. Я не всегда наилучшим образом справляюсь, думая о собственной семье (по сравнению с чужими), а если меня обуревают эмоции, я частенько вообще не думаю. Вот когда я прошу инструктаж о том, как подойти к старому разговору по-новому.

Говорите с любовью

Однажды сосредоточенность мамы на Арчи и квитанциях от дома престарелых перешла все границы. Я села на диван рядом с ней, обняла ее и сказала: «Мама, я очень люблю тебя. Дай бог каждому такую маму. Мне было так хорошо с тобой, и ты стольким вещам меня научила. Мне жаль, что это такая трудная ситуация и она столько длится. Но в последнее время мне кажется, будто я теряю свои отношения с тобой. Такое ощущение, что, когда мы вместе, мы 98 процентов времени разговариваем об Арчи, вместо того чтобы говорить друг о друге».

Первая реакция мамы была защитной, что понятно. «Тогда я больше не буду упоминать о нем! – заявила она. – Если тебе неинтересно, я не буду говорить об этом». Мне, естественно, тоже первым делом захотелось занять оборонительную позицию, но я сдержалась.

«Я хочу

знать, что происходит с папой, – продолжала я с теплотой в голосе. – Дело не в том, что я не хочу поддержать тебя. Я знаю, как тебе тяжело переживать папино состояние. Но мне кажется, что мы говорим о нем слишком уж много». «Что ты имеешь в виду?» – спросила мама. «Я просто думаю, что Арчи получает слишком большую долю нашего внимания, – объяснила я. – Я чувствую, что говорю так много о болезни и проблемах папы, что мама отодвигается на задний план, и мне грустно и одиноко из-за этого».

В ходе беседы я ощущала, что мама действительно начала слышать меня и мои слова все-таки тронули ее, потому что они были продиктованы любовью, а не желанием покритиковать. Затем я перевела разговор на другие темы, попросив маму рассказать о чем-нибудь из прошлого, и спрашивала ее мнения о решениях, которые мне самой предстояло принять. Таким образом, я отодвинула Арчи с авансцены. Иногда ваш собеседник может не знать другого способа продолжить общение, кроме как в виде машинальных жалоб (или в некоторых случаях – критики и советов). Направляя разговор в сторону от привычного русла, мы должны предложить другие способы.

Не всегда итог ясен сразу