Всё сложно. Как спасти отношения, если вы рассержены, обижены или в отчаянии

Джеки продолжала посылать открытки на праздники и дни рождения и оставлять короткие сообщения на автоответчике, когда в семье происходило что-то важное («Не знаю, слышали ли вы, что на следующей неделе у дяди Эда будет операция на сердце»). Она полностью избавилась от ожидания получить ответ. Кроме того, она старалась, чтобы сообщения были короткими, сдержанными и чередовались с изрядными перерывами. Поступать иначе означало бы не уважать границы, установленные Грегори. В одной из поздравительных открыток она сообщила сыну, что любит его и что если он когда-нибудь захочет поговорить или просто встретиться ненадолго за чашкой кофе в любое время, она с радостью откликнется. Но она не пыталась изменить или переубедить его. Джеки также начала серьезно работать над отношениями в семье собственных родителей, где тоже наблюдались дистанция и отчуждение.

Через два года терапии Джеки услышала от сестры, что Грегори женится. Она послала ему поздравительную открытку, а потом – скромный и хорошо продуманный подарок на свадьбу. Но трещина во льду наметилась только тогда, когда Грегори и его жена Марлен усыновили маленького мальчика. Марлен позвонила, чтобы поблагодарить Джеки за ее подарок ребенку, и пригласила ее к ним в будний день во второй половине дня, чтобы увидеть малыша. Джеки знала, что Грегори будет на работе, но с благодарностью приняла приглашение, не предлагая другое время. Во время этой первой встречи обе женщины сердечно и тепло пообщались. Джеки говорила о том, как очарователен малыш, и не поддалась искушению обсудить то, какую боль причинял ей разрыв с Грегори.

Джеки и Грегори впервые пообщались почти через четыре года после того, как Джеки позвонила мне, чтобы начать терапию. Грегори постепенно смягчился и стал вовлекать мать в свою новую семью. Их беседы сосредоточивались на ребенке – нейтральной и приятной теме, на которую они общались без эмоциональных всплесков. Но даже если бы Грегори никогда больше не заговорил с матерью, Джеки не собиралась замыкаться в молчании. Напротив, она применила максимум творческих способностей и интуиции, чтобы найти баланс между подержанием связи и уважением к желанию сына избегать каких-либо контактов. Разумеется, Грегори мог выбирать, читать ли ее открытки, класть их нераспечатанными в ящик стола, швырять в мусорную корзину или возвращать отправителю. Хочется надеяться, ради него же самого, что он простит мать за ее выбор и захочет включить ее в свою новую семью. Такое прощение – лучший подарок и самому себе, и своему сыну.

Когда речь идет о разрыве между родственниками – родителями и детьми, бабушками и внуками, братьями и сестрами, – я стараюсь помочь людям стать невероятно терпеливыми на всю оставшуюся жизнь. Можно демонстрировать желание поддерживать отношения (это не то же самое, что спасти безответственного члена семьи). Можно оставаться открытыми для разговора, который может однажды случиться, даже если он будет всего лишь о погоде. Примирения может так и не произойти, но важны вы сами и ваша позиция.

Эпилог

Будьте верны себе

Независимо от того, насколько ясен и гибок наш голос и настойчивы усилия, предпринимаемые нами, чтобы быть услышанными, мы можем и не добиться искомых результатов. Люди могут не демонстрировать в ответ ни чуткость, ни сопереживание, ни справедливость. Они могут не захотеть уважать нашу просьбу даже просто изменить что-то в своем поведении. Они могут не прийти на разговор. И все же в нашей власти предпочесть слова молчанию, чтобы проявить уважение к собственной потребности в разговоре и самоопределении.

Когда я росла, мама часто цитировала Шекспира: «Но главное: будь верен сам себе»[14]. Хотя у Шекспира фраза употреблена с иронией, это хороший жизненный девиз. Если мы не верны себе, наша жизнь неполноценна, мы не можем достаточно сильно любить ни себя, ни кого-то еще. Но, как мы поняли, иметь истинный голос – не всегда то же самое, что спонтанная, непродуманная откровенность. Я вспомнила об этом факте, когда на днях мне позвонила подруга Джеффри-Энн и сказала: «Харриет, мне показалось, что ты критиковала меня во время нашей вчерашней прогулки. Я чувствовала, что ты говоришь обо мне и сосредоточилась на моих слабых сторонах. Может быть, отчасти твои слова были верны, но мне это не понравилось». Она была абсолютно права. Ни разу за весь разговор она не поинтересовалась моим мнением. Кто назначил меня экспертом по ее проблемам? И что хорошего в моих откровенных замечаниях – неважно, правильных или нет, – если у нее возникло ощущение, что ее принижают? Конечно, я извинилась. После того разговора мне тоже было немного не по себе, потому что мой организм зафиксировал, что что-то не так.