Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона

Так была ли для французского императора война превентивной? Конечно же, всегда можно по-разному ответить на этот вопрос, взяв за точки отсчета различные исходные моменты. Выскажем лишь личное мнение. Учитывая численное соотношение сил сторон, вряд ли русские войска в июне 1812 г. представляли угрозу Европе. Скорее наоборот, Великая армия Наполеона нацелилась на Россию. К тому же никто силой не заставлял французского императора отдавать приказ о переходе границ. Логика принятия решения в данном случае оказалась проста – все пружины колоссального военного маховика (Великой армии) были взведены и приведены в действие. В такой ситуации невозможно запрограммированной на войну «машине» дать команду «отбой». Не наказывать Россию за отказ проводить профранцузскую политику – значит проявить не только непростительную слабость на глазах всей Европы, но и распрощаться с надеждой в будущем победить своего главного соперника – Англию. Да и как по-иному можно оправдать все поистине грандиозные предвоенные усилия по организации и концентрации огромных людских и материальных средств? А просто финансовые затраты? Наполеону необходимо было начинать войну в любом случае. И он ее начал первым! В этом контексте слово «первый» – ключевое! Поэтому французский император перед началом кампании в 1812 г. даже не удосужился подыскать и грамотно преподнести общественному мнению мало-мальский правдоподобный «casus belli». Явно неубедительно звучало объяснение причин войны и в воззвании Наполеона к войскам накануне перехода через Неман: «Россия поклялась на вечный союз с Францией и войну с Англией. Ныне нарушает она клятвы свои»; «Россия увлекается роком, да свершится судьба ее!»; «мир, который мы заключим, будет прочен и положит конец пятидесятилетнему неуместному влиянию России на дела Европы» [210] . Это была слабая риторическая попытка самооправдания и апелляция к року и судьбе, специально для европейцев приправленная соусом под названием «исконная русская агрессивность». Но в 1812 г. не существовало никакой «русской угрозы», наоборот – была реальная «западная угроза» России, что и подтвердили дальнейшие события. С таковым фактом должен объективно согласиться любой, самый дотошный наблюдатель.

Это был с политической точки зрения первый вынужденный просчет французского императора в кампании 1812 г. Причем он заранее попытался нивелировать эту ситуацию. Еще в мае 1812 г. в Вильно к Александру I был направлен с военно-дипломатической миссией генерал-адъютант Наполеона Л. Нарбонн с заявлениями о миролюбии французского императора, о его нежелании воевать, а, наоборот, поддерживать с Россией дружеские отношения. Конечно, это было лишь политической игрой. Российский император оказался не меньшим знатоком и любителем такого рода постановок. Он ответил подобным же театральным жестом уже после начала военных действий, послав с подобной миссией своего генерал-адъютанта А.Д. Балашова в расположение Великой армии, занявшей Вильно. Там французский император и принял русского генерала. В письме к Наполеону Александр I ни много ни мало предложил своему противнику вывести войска из России, и тогда можно будет приступить к переговорам («достижение договоренности... будет возможно») [211] . Конечно, предугадать ответную реакцию было нетрудно.

Лицедейство на троне

Излишне говорить о специальной политической направленности этих военно-дипломатических миссий сторон. Сегодня, ретроспективно, можно лишь утверждать, что дипломатический «театр» Александра I оказался более успешным, поскольку роли, сыгранные русскими, были убедительнее. Это был красивый демонстративный жест в адрес Европы, снимавший с российского императора ответственность за развязывание войны. Конечно же, сам Александр I в успех поездки Балашева не верил ни одну минуту. Отправляя своего генерал-адъютанта к Наполеону, прямо заявил ему об этом: «Хотя, впрочем, между нами сказать, я и не ожидаю от сей присылки прекращения войны, но пусть же будет известно Европе и послужит новым доказательством, что начинаем ее не мы». Наполеон, конечно же, отклонив русское предложение, ответил: «Даже Бог не может сделать, чтобы не было того, что произошло» [212] . С практической точки зрения обе миссии, правда, были использованы для сбора разведывательных сведений о своем противнике [213] .