Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона

О том, что союзники в тот момент решали, как поступить в данной ситуации, свидетельствует фрагментарная запись в дневнике от 1 (13) октября русского полковника А.А. Лехнера, находившегося в Главной квартире Северной армии: «В большой нерешительности по поводу дальнейших действий. Берлину угрожает опасность быть взятым французами, а у нас нет надежды упредить неприятеля» [515] . В сложившейся обстановке необходимо отдать должное Блюхеру, которого многие авторы и по сей день характеризуют как хорошего рубаку, но лишенного стратегического дарования. Его армия совершила самый сложный и опасный маневр, поставив в тупик самого Наполеона. Прусский военачальник пошел на огромный риск, оставив все свои коммуникации открытыми и доступными противнику. Мало того, он проявил большую твердость в исполнении своего замысла, смог убедить в своей правоте соседа, главнокомандующего Северной армии Карла-Юхана, который как раз мыслил в устаревших рамках стратегии и уже велел отвести войска за Эльбу и идти на защиту Берлина. Шведский наследный принц мог сделать то, чего так жаждал Наполеон. Вот как позднее в частном письме описывал борьбу мнений двух главнокомандующих в этот драматический момент начальник штаба Силезской армии генерал А.В. Гнейзенау: «Затем началась наша борьба с наследным принцем шведским. Он не хотел идти на неприятеля. Последний предпринял обманное движение на Берлин, и кронпринц позволил ввести себя в заблуждение. Он хотел отступить обратно за Эльбу и послал нам приказ соединиться с ним и также отойти за Эльбу. Он официально заявил, что будто бы император Александр поставил нас под его команду. Это была ложь. Мы не поверили и не послушались. Более того, мы еще ближе продвинулись от Галле к Лейпцигу. Наконец, он решился последовать за нами и тем самым избег позора, который неминуемо бы пал на его голову, если бы он оставался верен своим намерениям» [516] . Хотя Блюхер и ошибался в частностях, его решение в этой ситуации было абсолютно правильным. Он думал не только о себе, а действовал в рамках главной стратегической идеи (разгром армии Наполеона) и этому подчинил все действия Силезской армии. Союзники уже все равно не успевали бы защитить Берлин, их силы оказались бы разъединенными и могли стать легкой добычей для французов. Главное же – Наполеон вынужден был играть уже не в свою игру, как раз ему пришлось догонять союзников и пытаться перевернуть ситуацию в свою пользу.

Что было бы, если все же французский полководец решился бы идти на Берлин? Это вопрос представляет только чисто академический интерес. Если бы он двинул на Берлин войска, имеющиеся в его прямом распоряжении на тот момент, вероятно, без особых трудностей захватил город, временно поставил под контроль пространство между Эльбой и Одером, ему даже удалось бы, возможно, деблокировать французские гарнизоны крепостей на севере Пруссии и Польши, включая Данциг. Но у союзников еще оставались бы ненарушенными коммуникации через Силезию и Австрию. А вот цену за движение на Берлин он заплатил бы очень дорогую. Наполеон в этом случае оставлял бы союзникам не только Саксонию, но и всю Германию, кроме севера – и то это был бы вопрос времени. Ясно, что союзники или расправились бы с корпусами Мюрата, или оттеснили бы их за Эльбу. Имея операционную линию через Гамбург, значительно удлинявшую их коммуникации, французы рисковали бы в любой момент потерять связь с империей. А союзники как раз вышли бы к границам Франции, и как бы развивались последующие события, конечно, трудно предсказать. Но, зная сегодня случившиеся, можно уверенно сказать, что империя без своего императора, вероятно, не оказала бы серьезного сопротивления силам коалиции. Слишком много в этой конструкции было завязано на самой личности французского императора, большинство государственных механизмов могло слаженно крутиться, лишь получая импульсы от ее создателя. Без его присутствия на французской земле вся государственная машина начала бы работать вхолостую, стала давать сбои и рухнула бы. Думаю, что Наполеон это отлично сознавал и меньше всего хотел допустить.