Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона

Вызывает особый интерес – каким образом эта диспозиция была доведена до начальствующего состава союзных войск! Высшие военачальники были собраны непосредственно перед сражением у Кутузова, примерно в два часа ночи 20 ноября (2 декабря). Вейротер зачитал русским генералам (Ф.Ф. Буксгевдену, Д.С. Дохтурову, М.А. Милорадовичу, И.Я. Пржибышевскому, А.Ф. Ланжерону, отсутствовал Багратион) диспозицию по-немецки. Правда, там находились и австрийские генералы. Если же рассматривать русских военачальников, то только Буксгевден являлся прибалтийским немцем, но, если верить мемуарам Ланжерона, а это один из немногих источников об этом совещании высшего состава, вряд ли даже он понимал, о чем докладывал Вейротер, остальные тем более, так как для них немецкий язык не являлся родным. Кутузов, задремавший во время чтения, «совсем заснул», а проснувшись, около трех часов ночи отпустил генералов поспать. После чего диспозиция за ночь была переведена К.Ф. Толем на русский язык, размножена рукописным способом, а роздана русским генералам в ограниченном количестве экземпляров лишь к 6–8 часам утра (по разным источникам) в день сражения. Фактически, командный состав не имел времени не только осмыслить, но и ознакомиться с ее основными положениями, ведь начало движения колонн по диспозиции было назначено на 7 часов утра.

Излишне говорить о схоластичности этой малопонятной диспозиции, об этом уже не раз писали все историки, касавшиеся сражения. В сущности, это был в лучшем случае план проведения маневров, а не генерального сражения. Но поскольку он был одобрен Александром I, все русские генералы приняли его как данность, которую уже нельзя было оспорить. Лучше других, видимо, это понимал главнокомандующий, который и решил продемонстрировать крепкий сон вместо бесплодных возражений. В этом, по словам известного русского военного теоретика Г.А. Леера, «и выразилась вся его оппозиционность плану». Отметим, во время совещания был задан только один вопрос Ланжероном, как он сам написал в мемуарах. Для наглядности и чтобы не быть голословным, приведем большой абзац из его воспоминаний, касающийся процедуры этого совещания: «...пришел генерал Вейротер, развернул на большом столе огромную, очень точную и подробную карту окрестностей Брюнна и Аустерлица и прочел нам диспозицию возвышенным тоном и с самодовольным видом, обнаруживавшими внутреннее убеждение в своих заслугах и в нашей бездарности. Он походил на профессора, читающего лекцию молодым школьникам; может быть, мы были действительно школьниками, но зато он был далек от того, чтобы быть профессором. Кутузов, сидевший и наполовину дремавший, когда мы собирались, кончил тем, что перед нашим отъездом совсем заснул. Буксгевден слушал стоя и наверно ничего не понимал. Милорадович молчал. Прибышевский держался сзади, и только один Дохтуров внимательно рассматривал карту. Когда Вейротер кончил разглагольствовать, то один только я просил слова. Я сказал: «Ваше превосходительство, все это очень хорошо, но если неприятель откроет наше движение и атакует нас близ Працена, то что мы будем делать? Этот случай не предвиден». Он лишь отвечал: «вы знаете дерзость Бонапарта; если бы он мог нас атаковать, он сделал бы это сегодня». – «Значит, вы не считаете его сильным?» – «Много, если он имеет 40 000 человек». – «В таком случае он идет к погибели, ожидая атаки с нашей стороны; но я считаю его слишком искусным, чтобы быть столь неосторожным, потому что если, как вы этого хотите и этому верите, мы отрежем его от Вены, то у него останется только путь отступления через горы Богемии. Но я предполагаю у него другую идею: «Он погасил огни, слышен сильный шум из его лагеря». – «Это потому, что он отступает или меняет позицию и, даже предполагая, что займет позицию у Тураса, избавляет нас от большого труда, и диспозиция остается та же» [56] . В последних словах Вейротер озвучил опасения сторонников партии «наступления», что Наполеон может сняться с позиций и отступить, поскольку во французском лагере перед полночью стали зажигаться большое количество огней и раздавался мощный гул (это французские солдаты приветствовали своего императора). Но последователи Вейротера зря боялись, что противник отступит, напротив, французы готовились и жаждали на следующий день сразиться с русскими.