Все страхи мира

— Простейшим из всех элементов является водород. В атоме водорода содержатся протон — это частица с положительным зарядом — и электрон, заряженный отрицательно. Если к атому водорода присоединить нейтрон — не имеющий электрического заряда, — мы получим дейтерий. Присоединим еще один — получим тритий. Его атомный вес втрое больше атомного веса водорода из-за дополнительных нейтронов. Оперируя простыми терминами, можно сказать, что нейтроны — основа ядерного оружия. Освобождаясь от атомов, к которым они присоединены, нейтроны вылетают наружу, бомбардируют другие атомы и освобождают новые нейтроны. При этом возникает цепная реакция, при которой выделяется колоссальная энергия. Тритий является полезным потому, что атом водорода не содержит ни одного нейтрона, не говоря уже о двух. Он отличается неустойчивостью и способен к распаду с определенной скоростью. Период полураспада трития составляет 12,3 года, — продолжал ученый. — Таким образом, если ввести тритий в атомную бомбу, дополнительные нейтроны, присоединяющиеся к первоначальной реакции распада, ускоряют или «формируют» распад массы плутония или урана в пять или больше — до сорока — раз, что позволяет намного эффективнее использовать тяжелые расщепляемые материалы вроде обогащенного урана или плутония. Далее, дополнительное количество трития, введенное в соответствующее место ядра атомной бомбы — она называется в этом случае «первичной», — ведет к возникновению термоядерной реакции. Разумеется, существуют и другие способы. Например, можно использовать химические вещества дейтерид лития и гидрид лития, которые более устойчивы, однако тритий крайне полезен для использования в некоторых видах оружия.

— Как получить тритий?

— В общих чертах так: помещают большое количество лития в ядерный реактор и позволяют термическому нейтронному потоку — это научный термин для движения частиц взад и вперед — бомбардировать литий медленными нейтронами, что ведет к трансформации лития в тритий в результате захвата им нейтронов. Он выглядит, как маленькие многогранные пузырьки в толще металла. Насколько я знаю, немцы производили тритий на своем заводе в Грейфсвальде.

— Почему вы так считаете? У вас есть доказательства?

— Мы подвергли анализу плутоний, присланный нам оттуда. У плутония есть два изотопа — плутоний-239 и плутоний-240. Измеряя их соотношение, можно определить плотность нейтронного потока в реакторе. В плутонии, который мы получили из Грейфсвальда, оказалось слишком мало изотопа 240. Что-то ослабляло поток нейтронов. Это был, наверно — нет, точно, — тритий.

— Вы уверены в этом?

— Физические законы, регулирующие этот процесс, весьма сложны, но они не допускают двусмысленного толкования. Более того, во многих случаях можно даже опознать реактор, из которого получен данный образец плутония, измерив соотношение в нем различных веществ. Как я сам, так и ученые, работавшие со мной, уверены в полученных результатах.

— Но ведь эти заводы находились под международным контролем, правда? Разве не ведется наблюдение за производством трития?

— Немецким ученым удалось обойти международный контроль за производством плутония, а международная инспекция производства трития не ведется совсем. Но даже если бы существовали такие методы контроля, уклониться от них было бы детской игрой.

Головко выругался вполголоса.

— Какое количество трития пропало?

— Трудно сказать, — пожал плечами ученый. — Завод закрыт. У нас нет больше доступа к нему.

— Тритий может использоваться для других целей?

— Да, конечно. С коммерческой точки зрения, это очень ценный материал. Он фосфоресцирует — светится в темноте. Его применяют для циферблатов часов, прицелов, приборов… И стоит он исключительно дорого — примерно пятьдесят тысяч долларов США за грамм.

Головко удивился тому, что позволил себе отвлечься на вопрос, не имеющий отношения к делу.

— Давайте выясним все как следует. Вы утверждаете, что наши братья по социализму в Германской Демократической Республике не только пытались изготовить собственное атомное оружие, но и работали над водородными бомбами?

— Да, это соответствует действительности.

— И один элемент в этом плане не удалось обнаружить?

— Совершенно верно — по-видимому, верно, — поправился ученый.

— По-видимому? — Первый заместитель председателя КГБ подумал, что ему приходится вытягивать информацию из ученого, словно признание у ребенка.

— Да. На их месте, принимая во внимание указания, полученные ими от Эрика Хонеккера, это то, что на их месте сделал бы я сам. Далее, осуществить это очень просто. В конце концов, мы передали им всю технологию реакторов.

— О чем мы тогда думали, чертовщина какая-то, — еле слышно пробормотал Головко.

— Действительно, мы совершили ту же ошибку с китайцами, верно?

— Неужели никто… — начал Головко, но ученый прервал его.

— Разумеется, мы предупреждали об опасности — как в нашем институте, так и в Кыштыме. Никто не хотел нас слушать. Считалось политически выгодным передать эту технологию союзникам. — Последнее слово ученый произнес бесстрастно.

— И вы считаете, следует предпринять что-то?