Все страхи мира

Первый помощник посмотрел на метеосводку.

— Вот это да!

— Совершенно верно, над Сибирью формируется огромная область низкого давления. Через пару дней нас изрядно потреплет. Да и обойти шторм не удастся — он захватывает слишком большую площадь.

Взглянув на цифры, первый помощник свистнул от изумления.

— Не забудь приготовиться как следует, Джимми.

— Ладно. У нас много палубного груза?

— Одни эти бревна. — Он указал вниз.

Моряк что-то проворчал и поднял бинокль.

— Боже мой, да они скованы вместе цепями!

— Именно поэтому мы и не можем спрятать их в трюм.

— Поразительно! — прошептал молодой моряк.

— Я уже дал указания боцману. Он закрепит их как следует и принайтовит к палубе.

— Отличная мысль. Пит. Если шторм будет таким, как я ожидаю, на палубе можно будет заниматься серфингом.

— Капитан все еще на берегу?

— Да, обещал вернуться в четырнадцать ноль ноль.

— Бункеровка закончена. Стармех выведет свои дизели на полную мощность в семнадцать тридцать?

— Да.

— Черт возьми, даже с бабой переспать не хватает времени.

— Я передам капитану относительно прогноза погоды. Из-за шторма мы можем опоздать с прибытием в Японию.

— Капитану это не очень понравится.

— Думаешь, нам будет приятно?

— Послушай, если из-за шторма нарушится график пользования причалом, может быть, я…

— И я тоже, дружище.

Первый офицер ухмыльнулся. Оба были холостыми.

* * *

— Красиво, правда? — спросил Фромм. Он наклонился вперед, глядя на металлическую массу через прозрачные лексановые щиты. Механическая рука манипулятора сняла плутоний со шпинделя и поднесла к Фромму для визуального контроля… Это не было необходимым, но плутоний все равно нужно было переместить для следующей фазы обработки, и Фромм решил посмотреть на него поближе. Он включил мощный электрический фонарь и направил его на сверкающую массу, но тут же выключил. Верхнее освещение было достаточно ярким.

— Действительно, поразительно красиво, — согласился Госн.

Перед ними находился предмет, внешне напоминавший хрусталь. На самом деле он был намного глаже любого стекла. Обработка наружной поверхности была так точна, что наибольший эффект искажения вызывался силой тяжести. Если и были неровности, то столь незначительные, что различить их невооруженным глазом было попросту невозможно, и находились они, вне сомнения, в пределах допусков, установленных Фроммом, — он разрабатывал тексты программ для станков на компьютере.

Наружная поверхность изогнутого цилиндра была идеальной и отражала свет подобно какой-то эксцентрической линзе. Когда механическая рука начала поворачивать цилиндр вокруг продольной оси, отражение падающего с потолка света было плавным и не подрагивало. Даже немецкий инженер счел это удивительным.

— Никогда бы не поверил, что мы сможем так хорошо справиться со своей задачей, — заметил Госн.

Фромм утвердительно кивнул.

— Еще совсем недавно такая точность была просто недостижима. Технология станков на воздушных подушках появилась меньше пятнадцати лет назад, а системы, подчиняющиеся лазерному контролю, — еще позже. Основным направлением коммерческого применения все еще является изготовление сверхточных инструментов вроде астрономических телескопов, высококачественных линз, специальных деталей для центрифуг… — Немец выпрямился. — Теперь нужно отполировать внутренние поверхности. Их невозможно подвергнуть визуальному контролю.

— Почему сначала обрабатывались наружные поверхности?

— Чтобы быть уверенными в том, что станок работает должным образом. Обработка внутренних поверхностей будет контролироваться лазерным лучом — а теперь нам известно, что лазер функционирует нормально. Объяснение не было до конца откровенным, но Фромму не хотелось говорить правду: он действительно считал созданный цилиндр прекрасным. Молодой араб вряд ли поймет это… Действительно, в этом было что-то фаустовское, подумал Фромм, верно?

Как странно, подумал Госн, что-то, имеющее такие прекрасные формы, может…

— Все идет хорошо.

— Конечно, — ответил Фромм. Он сделал жест в сторону изолированного пространства. Хорошо отлаженный станок снимал что-то, похожее на металлическую стружку, только гораздо тоньше, видное исключительно из-за способности отражать свет. Эту удивительно ценную стружку собирали и хранили для переплавки и возможного использования в будущем.

— Самое время сделать перерыв, — сказал Фромм и отвернулся от станка.

— Согласен. — Они работали уже четырнадцать часов. Госн отпустил рабочих, затем они с Фроммом тоже ушли, оставив помещение под охраной двух вооруженных часовых.