Все страхи мира

Смена часовых поясов очень утомительна, подумал Марвин. Он выехал из чикагского аэропорта О'Хара в «меркурии», взятом напрокат, и направился на запад. В мотеле рядом с Де-Мойном он удивил портье, изъявив желание расплатиться за номер наличными. Расселл объяснил, что у него украли бумажник со всеми кредитными карточками, и в подтверждение своих слов продемонстрировал совершенно новое портмоне. Портье, подобно любому бизнесмену, с готовностью согласился принять наличные. Этой ночью Расселл хорошо спал. Он проснулся чуть позже пяти утра после десяти часов здорового сна, съел плотный американский завтрак (при всем своем гостеприимстве люди в Ливане не знали вкуса настоящей пищи; он не представлял, как они ухитряются обходиться без бекона) и отправился дальше, в сторону Колорадо. К ленчу Расселл пересек половину Небраски, снова размышляя о планах, которые ему предстояло осуществить, и о том, что для этого необходимо. Поужинать он остановился в Роггене, в часе езды от Денвера, к северо-востоку от города. Это достаточно близко, решил Расселл. Уставший от многих часов за баранкой автомобиля, Расселл нашел еще один мотель и остановился на ночевку. Он с удовлетворением снова смотрел американское телевидение, в том числе наиболее интересные матчи Национальной футбольной лиги. Удивительно, как он скучал по американскому футболу — не меньше, чем по возможности выпить всякий раз, когда ему того хотелось. Это желание Расселл удовлетворил бутылкой «Джека Даниэльса», которую купил по дороге. К полуночи он здорово подобрел, с удовольствием оглядывался по сторонам, радовался своему возвращению в Америку, а также причине, по которой он сюда вернулся. Настало время расплатиться по старым долгам. Расселл не забыл, кому принадлежало Колорадо в прошлом, и хорошо помнил о бойне при Сэнд-Крик.

* * *

Этого следовало ожидать. Все шло слишком гладко, а действительность редко терпит совершенство. Крошечная ошибка в одной из деталей обнаружилась во время сборки первичного источника. Эту деталь пришлось снять и заново обработать, на что потребовалось тридцать часов, из которых сорок минут ушло собственно на обработку, а остальное время на разборку, а затем на повторную сборку бомбы. Фромм, которому следовало отнестись к происшествию философски, был вне себя от ярости и настоял на том, чтобы лично осуществить всю работу. После этого начался трудоемкий процесс установки взрывных блоков — еще более утомительный от того, что проводился вторично.

— Всего три миллиметра, — заметил Госн. Ошибочная установка одной из ручек настройки. Поскольку деталь обрабатывалась вручную, компьютеры не заметили отклонения. Кто-то из техников не правильно прочел цифру, указанную Фроммом, а при первой визуальной проверке деталей ошибку просто не заметили. — Но у нас был в запасе один день.

Фромм что-то пробормотал из-за защитной маски. Вместе с Госном он поднял плутониевую сборку и аккуратно поставил ее на место. Пять минут спустя стало ясно, что она расположена правильно. Затем на место встали шины из вольфраморениевого сплава, потом сегменты бериллия и наконец массивное полушарие обедненного урана, отделяющее первичное устройство от вторичного. Теперь еще пятьдесят взрывных блоков — и работа закончена. Фромм распорядился сделать перерыв — это была тяжелая работа, и он нуждался в отдыхе. Техников больше не было — не было больше потребности в их услугах.

— К этому времени мы могли бы уже завершить работу, — тихо заметил немец.

— Неразумно рассчитывать на совершенство, Манфред.

— Неграмотный идиот не сумел правильно разобрать цифру!

— Она была смазана. — А это твоя вина, подумал Госн, но промолчал.

— Тогда нужно было спросить!

— Не вижу причины для споров, Манфред. Ты выбрал неудачное время, чтобы выразить свое нетерпение. Мы соблюдаем график.

Фромм знал, что молодой араб не понимает его. Кульминационный момент честолюбивых стремлений всей его жизни мог уже наступить!

— За работу!

Потребовалось еще десять часов, пока последний, семидесятый, взрывной блок встал на место. Госн присоединил провод к соответствующей клемме, и это завершило сборку. Он протянул руку немецкому инженеру, и они обменялись рукопожатием.

— Примите мои поздравления, герр Фромм.

— Ja. Спасибо, герр Госн. Теперь нам осталось только заварить корпус бомбы, откачать воздух, чтобы создать вакуум, — да, извините, тритий. Как я мог забыть об этом? Кто займется сваркой? — спросил Манфред.

— Я сам. Я — специалист по сварке.

Верхняя часть корпуса заканчивалась широким фланцем, необходимым для того, чтобы обеспечить безопасность работ. Его уже проверили на плотность стыковки. Техники занимались не только точной обработкой взрывного ядра устройства. Каждая деталь — за исключением той, единственной, — была обработана в соответствии со спецификациями Фромма, и корпус бомбы уже подвергся самой тщательной проверке. Крышка закрывалась герметично подобно корпусу часов.

— Ввести тритий будет несложно.