Все цвета моей жизни

– «Биополе – это энергия, окружающая живые системы. Это матрица, соединяющая наши физические, эмоциональные и умственные измерения», – читает Госпел с экрана компьютера, когда мы делаем домашнюю работу. – Что бы это значило?

Я записываю это, смотрю на монитор, в поисковую строку Google. На его запрос «что такое биополе» появились другие варианты вопросов.

– «Бывает ли у людей магнитное поле?» – читаю я вслух. – Ну-ка, щелкни.

– «Каждый орган и каждая клетка имеют собственное поле, – читает он, смешно подражая профессорскому тону. – Нейроны, клетки эндокринной и мускульной систем называются возбуждаемыми клетками, так как электричество стимулирует их, порождая магнитное поле».

На переносицу он водружает воображаемые очки. Дергается. Закидывает голову назад. Всхрапывает.

– «Светятся ли люди?» – читаю я.

Госпел смеется и читает сам:

– «Современные ученые говорят, что человеческое тело в буквальном смысле слова светится». Что за фигня? – бросает он дурачиться. – «Есть исследования, что тело испускает свет, яркость которого в тысячу раз меньше, чем мы способны видеть невооруженным глазом». Дуристика какая-то!

– Вот поэтому я и здесь, – отвечаю я в порыве откровенности, и лицо от этого радостно вспыхивает. – Я умею видеть цвета людей, их магнитное поле, или как там это называется. Мне проще сказать, что я вижу цвета людей. Цвета отражают настроения: зеленый – это грусть, розовый – радость, но на самом деле все сложнее. От цветов у меня болит голова. Поэтому я и хожу в темных очках.

Он удивленно смотрит на меня – не шучу ли, и по какой-то причине решает, что я говорю правду.

– А у меня какой цвет?

– Медовый, – с улыбкой отвечаю я.

* * *

Пол возвращается с бутылкой ледяной воды.

– Спасибо…

– Да пожалуйста. В первое время здесь все жутко мерзнут. Кондишены всегда работают на полную мощь. По-другому никак, компьютеры сильно нагреваются. Так что это не для нас, это чтобы компьютеры не взорвались.

Я оглядываю зал, вижу, как на тела всех медленно наползают лучи от компьютеров, и вдруг понимаю то, что раньше до меня не доходило. Наши энергии похожи на озоновый слой, а энергия компьютеров, электромагнитная энергия – на хлорфторуглероды, которые проходят через каждого, как горячий нож через масло, оставляют дыру в человеке и кусочек себя вокруг нас. Кусочек, который мы не видим. То самое биополе.

Много паники вокруг изменения климата. Земля в кризисе, но мне кажется, что никто не обращает никакого внимания на кризис в наших душах. И нет единиц, чтобы измерить все дыры, которые появляются в каждом из нас.

* * *

В квартире Наоми, в центре комнаты, на кровати лежит женщина. По-моему, ей около тридцати. Она в легинсах и джемпере, но без туфель. Когда я вхожу, она улыбается мне, хотя глаза у нее красные, припухшие, как будто от слез.

– Это Люси, а это Элис, – знакомит нас Наоми. – Люси не возражает, чтобы ты посидела здесь, говорить мы закончили, сейчас начнем чистить чакры.

Предполагается, что наблюдать я буду за Люси, но я не могу оторвать взгляда от Наоми. Вокруг нее аура чистого золота – такой я видела только у новорожденных. Этот золотой свет поднимается от земли, поднимается вверх, окружает ее, как пламя зажигалки. Он плывет внутри пузыря и похож на игристое вино или шампанское, только что налитое в роскошный высокий бокал. Яркость у него такая, как будто открываешь утром шторы, а в лицо бьют яркие утренние лучи. Я, почти щурясь от ее света, смотрю, как она работает.

Самый главный цвет вокруг Люси – черный. Но не колючий, как у педофила в парке, и не с металлическим отливом, как у больных на голову, одержимых страшными, дьявольскими мыслями. Такой черный я видела, и не раз, многие носят его на себе каждый день: это черный цвет горя. Спокойный, задумчивый черный задернутых штор, такой, чтобы можно было погрузиться в себя. Мне кажется, что он вежливо, но твердо говорит: «Не беспокойте, я устал, отдыхаю, стараюсь прийти в себя». Вот этот-то черный, чистый и прозрачный, как траурная вуаль, окутывает Люси с головы до ног; в некоторых местах он собирается в более плотные узлы; там она явно борется с эмоциями, и особенно это заметно в верхней части живота, где заканчивается грудная клетка.

Здесь Наоми нужно действовать осторожно: если она делает то же самое, что когда-то делала Эсме в тот единственный раз, когда я видела занятие рэйки, то есть отправляет черные узлы не туда, например, к голове или внутренним органам Люси, например, или к внутренним органам, это может быть опасно. Или сами узлы могут сопротивляться и не двигаться с места, станут плотнее, темнее, туже.

Я смотрю, как, закрыв глаза и вытянув руки, Наоми верно определяет проблемные места. Она глубоко дышит, и на фоне спокойных звуков льющейся воды и флейты принимается за работу над первым узлом. Я замираю.