Все в твоих руках

Да. Он прав. Ее извинение будет искренним, а потом они с Гейбом тихо уйдут. Быть разоблаченными в мошенничестве уже само по себе кошмар, а нытье и хныканье только усугубят бесчестье.

Иззи заставила себя прямо посмотреть в лицо Хьюго, когда он оглядывал гостей.

– Час назад мне позвонила особа, которая назвала себя миссис Верт, она выследила своего мужа, живущего отдельно и не выплачивающего алиментов на детей. – Хьюго перевел взгляд на Фокси, который покраснел, как свекла, и заерзал на стуле. – Мне недвусмысленно сообщили, что вы не женаты на Клаудии. – Он строго взглянул на блондинку. – Что вы обесчестили святость своего брака, прекратили давать средства на содержание законных жены и детей и обманным путем стали моим гостем – со своей любовницей.

Иззи только приходила в себя, когда Клаудия выскочила из-за стола и, рыдая, выбежала из комнаты. Она слышала, как Фокси что-то кричал, и в конце концов тоже ушел, но только после того, как Хьюго распорядился, чтобы пара покинула остров следующим же утром на почтовом катере.

После ухода Фокси и Клаудии Хьюго попытался вновь обрести веселое настроение, но было видно, что он глубоко оскорблен обманом. Иззи так и не попробовала сочную запеченную свинину. Она вообще не могла есть. Сердце ее болело. Они с Гейбом были так же виноваты, как и Верты, то есть Фокси и Клаудия. Просто ей и ее боссу больше повезло, у них не было супругов, которые выследили бы их.

Гейб перехватил ее взгляд, брови у него поднялись, и он улыбнулся, напоминая, что ей тоже надо улыбнуться, но у нее было слишком тяжело на сердце. Какое ужасное разоблачение! А ведь они с Гейбом поступают так же подло...

– Плохо себя чувствуешь? – Хьюго взял Иззи за руку, отвлекая ее от тревожных мыслей.

Она слабо улыбнулась, жалея, что не заслуживает его участия. Понимая, что не сможет дольше сдерживаться, она кивнула.

– К... к сожалению, у меня разболелась голова. – Это не было ложью. Голова действительно раскалывалась.

– Дорогая? – Гейб поднялся из-за стола, виновато глядя на хозяина. – Пожалуйста, извините нас. Я должен позаботиться о жене.

Хьюго и Роджер встали, когда Гейб, изображая преданного мужа, помог Иззи подняться из-за стола.

– Надеюсь, тебе станет лучше, дорогая, – напутствовала Клара. – Если потом захочешь поесть, не стесняйся и позвони.

– Обязательно.

Когда они остались одни в своих апартаментах, Иззи подошла к шкафу, сняла с полки свой чемодан и бросила его на кровать. Расстегнув, раскрыла его.

– Что это ты делаешь?

Не обращая внимания на его вопрос, она начала запихивать в чемодан одежду. Потом ее словно озарило, и она резко остановилась.

– Очень хороший вопрос, – проговорила она. – Это действительно не моя одежда. Она принадлежит

миссис Пэриш!

– Что это ты болтаешь, Пибоди?

Она схватила ночную рубашку и повернулась к нему.

– Утром я уеду вместе с другими самозванцами. Счастливо оставаться в одиночестве.

Прижав к груди рубашку, она оторвала от Гейба взгляд и бросилась в ванную. Ей нужно было побыть одной, принять душ, очиститься, по крайней мере физически. Ни за что на свете она не будет больше участвовать в этом обмане. Воспоминание о том, как был расстроен Хьюго, раздирало ее, словно нож. Она ненавидела себя за то, что согласилась стать участницей этой интриги Гейба. Если Фокси не заслуживал этого заказа, то и Гейб тоже не заслуживал его. А вот Роджер Майлз был хорошим человеком. Может быть, немного неуступчивым, но уважаемым в своей области. Возможно, именно он вернет Хьюго успех. Или, по крайней мере, постарается это сделать. У Гейба вообще слишком высокое мнение о себе, если он полагает, что он, и только он, сможет удержать империю детского питания Хьюго от краха.

В ванной Иззи сняла через голову кремовую, вышитую бисером блузку и освободилась от облегающей юбки. Отбросив вычурное нижнее белье, вошла в душевую кабину. Когда она открыла холодную воду, в тело словно впились ледяные иголочки. У нее перехватило дыхание, и она решила, что дискомфорт – хорошее средство, которое, наверное, поможет ей отвлечься от презрения к себе и Гейбу.

Послышался какой-то звук, и она, повернувшись, увидела, что дверь в ванную открыта.

– Черт возьми, Пибоди, ты не можешь уехать! – проорал Гейб. – Я нутром чую, что мы получим этот... – Он замолчал, держась одной рукой за ручки двери в ванную. – Я... я... – пробормотал Гейб.

– Я знаю! – перебила она, порозовев от стыда. – Вы настолько эгоистичны, так настроены на победу, что даже не подумали, что я стою здесь голая и что вы вторглись в мою частную жизнь. – Она вонзала в него слова, как ножи, стараясь сохранить в голосе презрение. – Убирайтесь, мистер Пэриш! Я не желаю вас видеть.

Что-то похожее на испуг отразилось в его глазах, когда он понял, что наделал.

Она увидела, как его взгляд скользнул по ее груди. Хотя она и испытывала ярость и обиду, по телу пробежала дрожь волнения. В ней бушевал гнев – на самое себя и на то, что она так поддавалась его воздействию.

– Убирайтесь! – Голос задрожал и оборвался.

– Я... извини... – Он судорожно сглотнул, повернулся и закрыл дверь.