Все возможно, детка

Дорогой дневник.

Сегодня играл с Тревором в сквош. Бог ты мой! Выяснилось, что сказать, будто я не в форме, было бы еще комплиментом. Меня замучила одышка, а уж взмок я так, словно не по мячу лупил, а с головой окунулся в какой-нибудь пруд прямо в одежде. В последнее время я почти не курю, зато выпить всегда готов. Нужно будет подумать над этим вопросом и, может быть, постараться переключиться на какие-нибудь совсем легкие напитки — коктейли или там джин-тоники. Питье пи ва, особенно темного, явно не оказывает на меня положительного действия.

В общем, дело не в этом. Я наконец-то поговорил с Тревом о предстоящем анализе спермы. Мы с ним пришли к выводу, что это ни в коей мере не является проверкой, насколько меня можно считать мужчиной. Никакой, даже самый отрицательный результат, полученный путем размазывания по стеклу той субстанции, что будет выдавлена из моего мужского достоинства, никак не может считаться свидетельством моей неполноценности. Тревор напомнил мне, что я всегда гордился тем, что свободен от стереотипов и предрассудков, одним из которых является стремление каждого мужчины изображать из себя крутого мачо и быка- производителя. В общем, Тревор был предельно тактичен и любезен. Чтобы убедить меня в правильности выстроенной нами системы аргументов, он спросил, стал бы я считать его в меньшей степени полноценным мужчиной, если бы думал, что в том двойном кожаном мешочке, который висит у него между ног, перекатывается какая-то хрень, не приспособленная для того, для чего создавала ее природа. В ответ я, конечно же, заверил Тревора, что его репутация настоящего мужчины ни в коей мере не померкла бы в моих глазах.

Но ведь это же неправда! Я-то знаю, что неправда. На словах я бы, конечно, стал твердить то же самое, а подумал бы вот что: «Эх, жаль старину Тревора! Не повезло бедняге с этим делом. Какой же он мужик, если его сперма не может оплодотворить женщину».

Вот-вот, именно так он и будет думать обо мне, когда выяснится, что проблема нашей с Люси бездетности кроется в моих неправильных сперматозоидах.

Я честно рассказал Люси о своих страхах и сомнениях, и в ответ (вот ведь забавная история) она разрыдалась. Этого я никак не ожидал. Ей-то чего реветь? В конце концов, на данный момент подозрение в гормональной дисфункции ложится на меня. То есть не ее, а меня, вполне возможно, объявят виновным в том, что у нас нет детей.

Я ей так и сказал: «Ну брось ты. Это ведь ко мне относится. Вдруг окажется, что это у меня пустые яйца, — значит, я и виноват!»

Что тут началось! Как она не накинулась на меня с кулаками, я не понимаю. Сквозь слезы и вопли мне с трудом удалось разобрать, что же ее так возмутило. Оказывается, все дело в том, что я позволил себе подумать о нашей проблеме в терминах «виновности и невиновности», а это абсолютно деструктивно и достойно всяческого осуждения. Кроме того, она заявила, что проблема, скорее всего заключается в ней, а не во мне, потому что маточные трубы и остальные органы, участвующие в процессе с женской стороны, куда как сложнее и уязвимее, чем какие-то дурацкие маленькие шарики, и потому, если параметры моей спермы будут признаны пригодными, то, выхо дит, я буду считать ее «виноватой» и начну постоянно напоминать ей о ее неполноценности! Разумеется, это более чем спорное логическое заключение привело к новому потоку слез, всхлипов и рыданий.

«Ну, знаешь! — сказал я. — Во-первых, для меня не так уж и важно, будут у нас дети или нет…»

До «во-вторых» я уже не дошел, потому что, огласив первый пункт своего списка, совершил непростительную ошибку. Люси назвала меня бесчувственной скотиной, а потом, разревевшись еще сильнее, выскочила из комнаты.

Терпеть не могу, когда она плачет. Мне действительно сразу становится ее жалко, и я начинаю думать, в чем же был неправ. С другой стороны, на этот раз она, по-моему, несколько перегнула палку. Неужели я не имею права беспокоиться о качестве собственных сперматозоидов без того, чтобы Люси перевернула все с ног на голову и объявила меня безжалостным, не имеющим к ней никакого сочувствия истуканом? Впрочем, послушав ее жалобы, сдобренные слезами, я начал сомневаться, что вопрос этого самого качества вообще касается меня. Или это опять перегиб?