Все-все-все школьные-прикольные рассказы

На другой день Кучкина по обыкновению подошла к Лагутину. А тот на сей раз и не прятался.

— Давай, — потребовала она и протянула руку за серебристым свёртком.

Но свёрток вдруг перехватил Пузырёв.

— Знаешь, Кучкина, как это называется? — прищурясь, спросил он.

— Как? — растерялась толстушка. А смутил её не столько вопрос, сколько то, что заветный завтрак очутился в посторонних руках.

— Называется это, Кучкина, рэкет! И я намерен его прекратить, — разворачивая фольгу, сказал упитанный Пузырёв. — Дело в том, Кучкина, что я — «крыша»! «Крыша» Лагутина. Подтверди! — велел он, откусывая от бутерброда приличный кусок.

Лагутин кивнул.

— А это, Кучкина, значит, что он под моей защитой, — сурово продолжил Пузырёв, не забывая набивать рот. — Это ясно?

Толстушка окинула взглядом крепыша, прикинула, что он, пожалуй, поупитанней её будет, пробурчала что-то невнятное и укатилась восвояси.

— Ура! — обрадовался Лагутин и даже подпрыгнул.

— Нет проблем, приятель! — улыбнулся Пузырёв. — Теперь ты будешь отдавать бутерброды мне! А если возникнут какие трудности — обращайся. Помогу. Ведь я — твоя «крыша»!

Дожёвывая бутерброд, он хлопнул маленького Лагутина по плечу. И тот, вслед за звонком, медленно поплёлся в класс.

Кто любит — пусть приснится

— Везёт же некоторым! — завидовала Верочке на перемене Фокина. — Вон какого ухажёра отхватила.

— Ты о чём? — искренне удивилась та.

— Я про Орлова, — пояснила наблюдательная Фокина. — Это, прямо скажем, не хухры-мухры — отхватить знаменитого на всю школу хулигана.

Рядом оказался маленький Лагутин. Он невольно услышал разговор своих одноклассниц да так и застыл с раскрытым от удивления ртом.

Верочка покосилась на него, покраснела и стала отпираться:

— Никого я не отхватывала. Он сам…

А снисходительная Фокина успокоила:

— Да ладно. Чего там. Я ведь тоже собираюсь в кого-нибудь влюбиться. Вот только ещё не выбрала — в кого.

Тут она заметила Лагутина и продолжила:

— Хочется, чтобы парень был видный. Рокер там или хакер, — и Фокина изобразила качка с литыми мускулами. — А то вокруг одна мелкота вертится.

И Лагутин схлопотал от неё подзатыльник.

Мальчишка рассвирепел. Толкнул с силой верзилу Фокину так, что она зашаталась и едва устояла на ногах. Отбежав в сторону, он показал ей кулак и пригрозил:

— Ну, дылда, погоди!

На следующей перемене Лагутин изловчился и пребольно дёрнул Фокину за жиденький хвост и снова толкнул. По лицу его блуждала довольно коварная улыбка.

Фокина, перебирая длинными ногами, погналась за ним, но вёрткий мальчишка мгновенно затерялся в бушующей перемене.

Раздосадованная Фокина вернулась в класс, подошла к своей парте и неожиданно обнаружила на ней записку. Она развернула её, быстро прочла и бросилась к Верочке.

— Вот, — победно сказала она. — Читай.

И Верочка прочитала: «Фокина, я тебя люблю!»

— Как думаешь, кто написал? — И, не дожидаясь Верочкиного ответа, Фокина ответила сама: — Думаю, или Бычков, или Петров, или Тарасов.

— Петров вроде Сидоровой интересуется, — робко уточнила Верочка.

— Ерунда! — бросила Фокина. — Захочу, мной заинтересуется.

— Но ведь тобой кто-то уже заинтересовался, — справедливо заметила Верочка.

— Да, — спохватилась Фокина и задумалась. — Как бы поточнее узнать — кто?

Верочке очень хотелось помочь неугомонной Фокиной, поэтому она несмело предложила:

— А я одно гадание знаю.

В это время мимо девочек пробежал замухрышка Лагутин. Он снова дёрнул Фокину за волосы. Но Фокина отмахнулась от него, как от надоедливой мухи.

— Говори гадание! — вежливо потребовала она.

Верочка по обыкновению покраснела и понизила голос:

— В пятницу, ложась спать, нужно расчесать гребнем волосы. Гребень положить под подушку и произнести: «Пя́тница-пятни́ца, кто любит — пусть приснится».

Невозмутимая Фокина растерялась:

— У меня гребня нет, только расчёска.

Верочка зашептала:

— Это не важно, можно и расчёской.

— Слушай, так сегодня же как раз пятница! — обрадовалась Фокина.

Тем временем Лагутин оттолкнулся от противоположной стенки, разбежался как следует и боевым тараном врезался в Фокину.

Это заставило девицу заметить его и моментально отреагировать:

— Дурак!

Лагутин, довольный, с безопасного расстояния скорчил ей рожу и убежал в раздевалку.

Вечером Фокина сидела на приготовленной ко сну кровати и разглядывала фотографию своего класса.

Снимок был прошлогодний. На нём все они ещё совсем юные. Вон у Тарасова волнистый чуб только-только пробивается. А у Лагутина уши совершенно по-детски оттопырены. Впрочем, они и сейчас выглядят так же. А всё потому, что он — дурак! Сидоров весь веснушками утыкан. Снимались весной. Вот он от солнышка и вспыхнул. Зимой-то веснушки бледнеют… Но другой фотографии всё равно нет. Поэтому сгодится и эта.

Фокина вздохнула, расчесала волосы и со словами: «Пя́тница-пятни́ца, кто любит — пусть приснится» положила расчёску и фотографию под подушку.

Она долго ворочалась, прикидывая, кого больше всех хочет увидеть во сне, и, наконец, угомонилась.