Всё зелёное

Парни из БТ тоже выглядели эффектно. Все в чёрном, чтобы потом их фигуры было проще обрабатывать на компьютере, они двигались и вели себя очень естественно, особенно в моменты издевательств над невестой. Правда несколько раз из-за этого пришлось останавливать съемку, потому что Касторка то и дело кричала: А…а…а! Рон, придурок, ты мне волосы вырвешь. А…а…а! Нильс, убери лапы, синяки останутся. А…а…а!

Но со стороны смотреть на это было весело.

Артёма должны были снимать отдельно. Кроме первых сцен с Касторкой — возле ворот и на первом этаже, когда они только входят и начинают осматривать комнаты, больше в кадре вместе они не появлялись. В основном, он, одетый в чёрный костюм, просто должен был раз тысячу сыграть свой музыкальный кусок почти во всех уголках дома.

Однако самым впечатляющим стало появление Макса. Он бежал через весь сад и, перемахивая через все попадающиеся на пути преграды, с лёгкостью взбирался на балкон, чтобы в следующем кадре запрыгнуть в распахнутое окно на пытающих невесту демонов.

Пока снимали его одного, БТ разбрелись по дому, а Касторка отправилась в душ.

Им предстоял ряд кровавых сцен, ради которых они должны были испачкать свадебное платье в искусственной крови. Эти сцены откладывали до последнего, чтобы не портить платье.

Теперь же вешалка с ним раскачивалась на одной из балок в беседке и Зоя, разводя в стеклянной банке красную краску, готовилась художественно его измазать.

Мы с Артёмом сидели за столом и смотрели на её приготовления.

Платье раздувалось на ветру и блестело на солнце. Кружевное, с длинным подолом и утягивающим корсетом на шнуровке.

— Мамина подруга перед свадьбой случайно пролила на свадебное платье вишневый сок. И отказалась выходить замуж, сказав, что испачкать платье до свадьбы – плохая примета. Представляете? — Зоя обмакнула ватку в краску и, с грустью вздохнув, собралась сделать первый мазок.

Однако за секунду до того, как она прикоснулась к платью, Артём вдруг вскочил, сдернул вешалку с балки и протянул платье мне.

— Давай, ты его померишь?

— Зачем?

— Хочу посмотреть.

— Да ну, — я смутилась. — Глупо как-то.

— Давай, давай, — подхватила Зоя. — Оно тебе пойдет больше, чем этой вобле. Я бы тоже померила, но в груди точно будет мало. Переоденься здесь. Все равно никого нет.

От платья пахло Касторкой и это немного его портило, но в остальном Зоя оказалась права — оно село, будто шили на заказ.

Когда Зоя закончила возиться со шнуровкой на спине, а я разгладила юбку, Артём, оседлав лавку, откинулся назад и с нескрываемым восхищением долго разглядывал меня. Затем вдруг снова взволнованно поднялся. Походил возле меня кругами, осматривая со всех сторон, как выставочный экспонат, отвёл к перилам в место, где солнечные лучи беспрепятственно проникали внутрь беседки и заливали дощатый пол и поставил там.

Всё это время Зоя, молча помешивая краску, с улыбкой наблюдала за нами.

— Теперь я понял, почему эта затея со свадьбой так засела у меня в голове, — наконец сказал Артём, пребывая в каком-то вдохновенном возбуждении. — Я просто постоянно представлял тебя такой. Невестой, — он щурился на солнце, и белизна его улыбки светилась ярче платья. — Чёртова картина.

— Что за картина? — спросила я.

— Да дед один подарил. Невеста называется. На ней просто белые пятна и мазки разных оттенков. Но, присмотришься, кажется, что это кружева. Кружева свадебного платья. Почти такого, как это. Там, внутри них, мне представлялась ты. Очень странная картина, вроде бы ничего особенного, но я её почувствовал на каком-то внутреннем, интуитивном уровне. Почти как музыку мира. Вернемся домой – я тебе покажу.

Он достал телефон и несколько раз сфотографировал меня.

— Маме твоей отправим.

— С ума сошел? — я тут же вспомнила слова Нильса о том, что Костров разговаривал с моей мамой, и что нужно ей позвонить, но теперь было вдвойне страшно. — У неё разрыв сердца случится.

— Ладно. Тогда мы сделаем другое, — быстро забрав из Зоиных рук банку, Артём сунул вместо неё свой телефон и подхватил меня на руки. — Нафоткай побольше, чтобы потом выбрать. Полине отправлю, пусть порадуется за нас.

Он поцеловал меня так, как это изображают на свадебных фотографиях, и сердце болезненно заныло. Вроде бы всё было хорошо, просто прекрасно, но тревожное беспокойство, засевшее внутри со вчерашнего дня, стало ещё сильнее.

Есть чувства, которые невозможно выразить словами, и это был именно такой момент. Чем выше взлетаешь, тем больнее падать.

Моё внезапное смятение Артём расценил, как стеснение. Ему всегда нравилось, когда я смущалась или терялась от неловкости ситуации, поэтому он, забавляясь, принялся весело целовать меня в нос, лоб, в щёки, в шею, в губы, снова в нос, до тех пор, пока я не засмеялась, а потом отнёс на лавку и с заботливой аккуратностью, как я обычно рассаживала на полках игрушки, усадил.

Опустился передо мной на корточки, облокотившись о мои колени, и лукаво заглянул в лицо. Небо в его глазах сияло даже под навесом.

— Тебе не нравится эта игра?

— Если честно, она меня немного пугает.

— Почему?