Все женщины - химеры

- Заливай!… Страшно ему, видите ли. А глазки горят. И щечки вспыхнули, как же, радость, людей убил… И что теперь?

Я опустился на сиденье водителя, сказал задумчиво:

- А который час? Думаю, пока доеду обратно, мой рабочий день как раз кончится. Угостить тебя кофе?… Я имею в виду, в постели?

Автомобиль развернулся и понесся на большой скорости в обратную сторону.

Мариэтта прошипела злобно:

- Да что б я еще раз… Ты хладнокровный убийца! Говорили, не верила. Ты меня почти уболтал.

- Ты чего? - изумился я. - Они сами друг друга перебили!… А я забился в дальний угол в кузове… или в багажнике?… и крупно дрожал. А когда все стихло, подрожал еще немножко по-мелкому, как бы успокаиваясь, потом тихонечко вылез. Страшно, конечно, но я сел за руль и попытался поскорее удрать с опасного места. Видишь, руки все еще дрожат!

- Не вижу, - отрезала она.

- Потому что за шоферку держусь, - пояснил я. - А вот сядь за руль ты, а я буду держаться за тебя, сразу почувствуешь, как во мне все дрожит и волнительствует…

- Рассказывай, - сказала она зло, внезапно ее лицо и все в салоне накрыла плотная тень, это автомобиль снова несется под сенью, как говорят поэты, могучих дубов, через ветки которых никакой спутник даже слона не увидит. - Не верю в такие совпадения.

- Надо верить, - сказал я проникновенно, - вера в чудеса сделала из обезьяны человека. Вера в чудеса - это вера в прекрасное, возвышенное, поэтичное…

- Да, - сказала она саркастически, - расплесканные мозги по всему салону! Как прекрасно.

- Вот видишь, - ответил я, - призналась. А расплесканные мозги… это проза жизни. Нужно не обращать на нее внимания, думать о прекрасном и шагать в таинственную и манящую сингулярность.

Она фыркнула, отвернулась было, но тут же спросила резко:

- Ты из движения две тысячи сорок пять?

- А что, - спросил я опасливо, - их уже запрещают?

- Пока нет…

- Слава богу, - сказал я с облегчением, - а то потом бы и нас… Я из тех, кто помягче.

- Это кто?

- Трансгуманисты, - объяснил я. - Само самоназвание говорит о том, что мы гуманные, добрые, пингвинов спасаем…

- Пингвинов, - буркнула она, - пингвинов! А людей?

- Люди не пингвины, - пояснил я на тот случай, вдруг по-женски не знает, - должны спасаться сами. И других спасать. Мы цари или не цари?

Она поморщилась.

- Не тянешь на царя.

- Не тяну, - согласился я печально, - но вот назначен. Придется как-то справляться.

Она покосилась дико, что-то голос мой слишком серьезный, никакого ерничанья, будто и вправду сумасшедший маньяк, что не отличает реальность бытия от реальности осознания.

Пейзаж мимо проносится такой мирный, пасторальный, не верится даже, что кто-то кого-то обижает вообще, ну там жабы едят комаров или рыбы червяков.

Люди тем более обходятся без насилия, преступность давно искоренена или почти искоренена. При таком всесилии техники, что видит каждого и предупреждает полицию, как только кто-то возьмет нож и пойдет к входной двери, преступления пресекаются обычно до того, как их совершат.

Но это, конечно, на массовом уровне, что самое главное. В массе своей преступления совершались людьми, так сказать, массовыми, простыми, потому преступления квалифицировались как бытовые, иногда как хулиганство, но из-за обилия видеокамер на улицах уже невозможно кого-то ударить и суметь скрыться. Портреты мгновенно разлетятся по всей округе, и не только портреты, но и точный адрес проживания, где у кого бывает в гостях…

Сперва преступность сократилась в разы, а потом вообще ее почти искоренили. Осталось это вот «почти», что подразумевает оснащенность преступников не меньшую, чем у правоохранительных органов.

Конечно, не только оснащенность, но и квалификацию. Компьютеризация и робототехника пришли и в охранные системы, заменив людей в том возрасте, когда у них полно силы и желания пользоваться своими навыками.

Потому тот, кто живет в простом быту, скажет с уверенностью, что преступность искоренена полностью, а тот, кто работает с такими вот корпорациями, где огромные деньги и власть, о которых и не мечтают президенты стран, будут думать с ужасом, что везде преступность, стрельба, кражи чипов, подставы, предательства…

Я задумался. Стрельба и попытка похитить чип уже были, а вот подставы и предательства… наверное, еще впереди.

Мариэтта сказала быстро:

- Вот там у столба останови!

Я спросил с подозрением:

- А ты на какую разведку работаешь?

- Останови, - потребовала она, - и не умничай.

- Ну вот, - сказал я с обидой, - последнее отнимаешь…

Я коснулся пальцем сенсора, указывая, где подать к обочине и остановиться, броневичок принимает голосовые команды только от своего хозяина, ныне оставшегося мертвым там, среди полицейских, сейчас он послушно, хоть и нехотя, свернул и остановился.

С той стороны на большой скорости подлетел полицейский автомобиль, вроде бы обычный, даже с мигалкой, но я ощутил по длине тормозного пути, что весит как танк.

Выскочили трое в бронежилетах, одного я узнал сразу, капитан, который пришел нам на помощь в заброшенном заводе и который воссоздавал мой победный путь из особняка магната.