Всегда бывает первый раз

– Да фамилия у Петьки – у муженька моего первого – Горохов. И у меня такая. Я ж как решила: «Коли ничего с него, пакостника, поиметь не могу, хоть фамилию оставлю».

– Понятно. Значит, тебе надо было сохранить хоть что-то от своего Петьки?

– Ой, я тебя умоляю! Только вот не надо искать тут всяких потайных смыслов. Я пошутила. Ничего мне от него не надо было. Просто с документами не хотелось возиться. Я уже один раз этого говна с хождением по кабинетам наелась во, – она сделала красноречивый жест, резко проведя вдоль шеи кистью правой руки.

– И я, – неожиданно для самой себя отозвалась Елена.

– Ой! Ты тоже? Погоди-ка, погоди, – Маша взглянула на нее настороженно. – Это что же получается: ты тоже разводилась?

«Вот-вот, прав был папа, когда советовал сначала разобраться в своей жизни».

– И не один раз, – честно призналась Елена и приготовилась обороняться.

Она уже неоднократно сталкивалась с тем, что люди склонны ошибочно видеть в психологе человека непременно успешного в личной жизни. «Хотя кто сказал, что три брака – это неудача?» И тем не менее разочарованные лица слышавших о ее разводах были красноречивее всяких слов. Как потом ни старалась она объяснить, что психолог тоже человек, и вообще в разводе принимают участие два лица, и насильно мил не будешь, и еще много всяких «и» или «но», включая настоятельные напоминания о том, что она все-таки детский психолог, а дети во взрослые игры не играют, доверие к ней собеседников иссякало. Именно поэтому светские беседы в поезде Елена вести не любила. Откровенность наказуема, а вранье противно. «Что ж, если Маша разочаруется и отстанет от меня, плакать не буду. Вытянусь наверху и почитаю наконец спокойно».

Маша тем временем продолжала рассматривать Елену со все возрастающим недоверием. Наконец спросила:

– Это правда?

«Сейчас начнется: «Да как же ты можешь работать психологом? Да как тебе не стыдно людям в глаза смотреть? Да я думала, ты… а ты…» Ну и пусть!»

– Правда.

– Три раза была замужем? – Недоверие в голосе Маши сменилось неподдельным восхищением, глаза зажглись хитрым огнем.

– Ну да, – Елена растерялась, не понимая, к чему клонит странная соседка.

– Ох и счастливая ты! – завистливо протянула Маша.

– Счастливая? – такой реакции Елена ожидала меньше всего.

– Конечно! Я бы тоже, может, хотела в третий раз сходить. Только не дура ведь – понимаю, никто меня с таким багажом не потянет: дети, внуки, хозяйство опять же. Да и Ваську малахольного с его любовью бросишь разве? Придется с собой брать, а какой мужик на такое согласится? Вот у тебя детей сколько?

– Один.

– Ой, счастливая! А у меня их пятеро, и каждый жаждет внимания. Я чего в поездах-то мотаюсь? Одна дочь у меня в Челябинске, другая в Саратове, а сын старший в Москве, да двое мальцов, еще школьники, при Ваське остаются. Душа о них, конечно, болит, но о старших-то тоже не забудешь. То метеорит на них упадет, то Волга разольется, то баба нервы истреплет. Это у старшего моего с женой не ладится. А я говорю: «Терпи. Нечего женщину обижать». Вот так. Стараюсь, в общем. Хотя порой удавить эту гадину хочется. Но я нет, терплю. Я же хорошая свекровь и мировая теща. А ты хорошая?

– В каком смысле?

– Ну там свекровь или теща из тебя хорошая получилась?

Елена неопределенно пожала плечами.

– Все ясно, – хохотнула Маша. – При вас, что называется, молчу, а про вас шепчу, так?

Елена хотела возразить, сказать, что ничего подобного не было и быть не может, потому что ее единственный сын не женат, но вместо этого почему-то кивнула, соглашаясь:

– Да.

– Ох, все мы одинаковые, но на тебе хоть один такой грех. Я-то в пять раз хуже буду. – Маша схватила со стола куриную ножку и впилась в нее своими полуискусственными зубами: – А уу-и у е-я еть?

– Что?

Маша вытерла рукавом жующий рот, сглотнула:

– Внуки, говорю, у тебя есть?

– Нет.

– Ох, счастливая! А у меня четверо. Мне Петька-то компьютер подарил, Интернет поставил, теперь каждый день требует выходить в этот, как бишь его…

– Скайп?

– Точно! Вот туда. И с внуками, значит, общаться.

– А Петька – это первый муж?

– Да ты что?! – Маша захлопала глазами так, что на мгновение они даже стали большими. – Будет мне Петька подарки делать! – Через секунду в ее взгляд вернулось понимание, и она рассмеялась. – Вот я дурища! Ты ж не знаешь! Сынок-то у меня Петр Петрович. Стало быть, тоже Петькой зовется. Я ж его батьку так любила, козлину, что и сына в честь него назвала. Такие дела. И у сына мальца старшего тоже Петькой назвали. Так я с этим Петькой каждый вечер воюю. «Мне, – говорю, – еще корову доить, скотину кормить, ужин готовить». А он в слезы: «Давай, бабуль, еще пообщаемся». Вот и общаюсь целыми днями то с Москвой, то с Челябинском (там у меня внучки), то с Саратовом (это с дочерью). Она как раз замуж собирается, так мне за каждым чихом звонит: «Смотри, какое платье! Смотри, какое меню! Смотри, какой Юра!» Жених, значит. А у меня ведь еще малышня с драными коленками, голодными животами и несделанными уроками, да и дойку вечернюю никто не отменял. Вот у тебя есть корова?

– Нет.