Всегда на переднем крае

— Спокойнее, — улыбается Кройтор и достает свой неизменный «Беломор».

Скажи, что должность старшего инспектора отдела уголовного розыска Министерства внутренних дел республики не менее беспокойная, чем прежняя, — начнут расспрашивать, что и как. А Степан Васильевич не очень любит рассказывать о себе. Поэтому, закурив, он еще раз уточняет:

— Намного спокойнее.

И промолчит о том, что сам только вернулся из длительной командировки — распутывал очередное опасное дело. И что в кармане лежит новое командировочное удостоверение — опять нужно выезжать в район, помогать местным работникам угрозыска. Что, уже работая в министерстве, он раскрыл более тридцати сложных преступлений.

Г. Челак

Иного нет пути

В закупоренной бутылке, растворившись в белой или красной жидкости, сидит, притаившись, злой джин. Демоническим оком он зорко следит: кто клюнет на его хитрые, коварные уговоры. И едва учует слабовольного, вкрадчиво начинает: «О человек, открой этот сосуд. Не пожалеешь!»

Слабовольный останавливается. Кто произнес эти слова? Никто, вроде, с ним не заговаривал. Наверное, внутренний голос…

И слабовольный не находит в себе силы противостоять соблазну. Он покупает бутылку и — один или с друзьями — предается сомнительному наслаждению, именуемому в народе пьянством. За первой бутылкой следует вторая, потом третья. И, соответственно, за легким возбуждением — неуемное веселье, потом богатырская храбрость и, в конце концов, состояние полной невесомости мыслей и чувств, которое хорошо укладывается в рамки крепкого выражения «сплошное свинство».

Нам, живущим в Молдавии, хорошо знакомо значение слова «джин» (вин). Это — вино. Но «джин» — это также дух.

«Спиритус» — по-латыни спирт. И одновременно — дух.

И некоторые мужчины, в иных обстоятельствах проявляющие чудеса мужества, в поединке с джином (спиритусом) часто терпят позорное поражение. И тогда, натворив такое, что затмевает двенадцать подвигов Геракла, они приходят в себя в отделении милиции, где им тотчас предъявляют справедливый счет. По этому счету — хочешь не хочешь — приходится платить сполна.

* * *

Немалая часть набедокуривших пьянчуг попадает в Октябрьский райотдел внутренних дел. Здесь, к их великому неудовольствию, им приходится иметь дело с Лидией Георгиевной Спеян.

У этой женщины не совсем обычная судьба. Когда началась война, она, совсем еще девчонка, эвакуировалась с семьей из Тираспольского района в далекий Красноярск. Время было суровое: на фронтах шли ожесточенные бои, в тылу все было подчинено нуждам фронта. В те годы каждый честный человек определял свое место в жизни, сообразуясь с интересами оказавшейся в смертельной опасности Родины. Парни, даже не достигнув призывного возраста, рвались в армию. В армию, на помощь отцам, мужьям, братьям, стремились и многие женщины.

Была и у Лидии Георгиевны такая мечта — стать снайпером, чтобы метким огнем поражать гитлеровских захватчиков, или медсестрой, чтобы выносить с поля боя раненых воинов. Это благородно, это нужно. Это романтика, подвиг, слава…

Кто из нас, молодежи грозных сороковых годов, не мечтал отдать жизнь во имя опасения Отчизны! Теперь мы не досчитываемся многих школьных друзей — они спят вечным сном на полях под Волгоградом, Варшавой, Будапештом… А мы живы. Нас миновала пуля, а некоторым и пороха не пришлось понюхать: Родина послала трудиться в тыл — на фабрики, заводы, в шахты, колхозы.

Когда после окончания десятилетки Лидии Георгиевне предложили работать в милиции, она сначала наотрез отказалась: это никак не входило в ее планы. Более того, это казалось ей чудовищным несоответствием со всеми ее представлениями о призвании, смысле жизни. Но когда она чуть поостыла, предложение умудренного опытом работника милиции перестало казаться таким уж нелепым. Он говорил о благородном труде стража общественного порядка, о романтике этой работы, полной беспокойства и опасностей, о ее значении в данное время, время суровых военных будней…

Милицейская синяя шинель сидела на ней безукоризненно.

Простым милиционером начала работать Лидия Георгиевна. Потом окончила школу милиции, стала оперуполномоченным, работала в группе дознания. А в 1960 году заочно закончила юридический факультет Кишиневского университета, и вскоре ее назначили начальником следственного отделения Октябрьского райотдела милиции.

В своей работе она нашла все, о чем мечтала в юности. И за двадцать пять лет службы приобрела такой опыт, что, как говорят, видит насквозь людей, преступивших пределы дозволенного, и, как опытный мастер в тайнах часового механизма, разбирается во всех пружинах, приводящих правонарушителей сюда, на беседы с ней, и, в зависимости от результатов этих бесед, дальше: на скамью подсудимых или назад, в свой коллектив, в свою семью.

Нет, не зачерствела, не огрубела на этой трудной работе Лидия Георгиевна. Всегда, во всех обстоятельствах ею прежде всего руководит человечность, она старается смягчить участь подследственного, если он того заслуживает.