Всего одна смерть, чтобы обрести счастье. Книга третья.

— Нет. - Я мотнула головой, рассуждая о том, что именно мужья должны были мне рассказать о себе, как только будут готовы. Иначе это будет нечестно с моей стороны...

— Я вижу тебя насквозь, душа моя, — улыбнулся Эрис. — И вижу борьбу твоих принципов с любопытством. Пожалуй, второе я утолю... Слушай, душа моя. Слушай и делай выводы. Начнем, пожалуй, с Кристофера. Аристократ, светлый эльф, ректор, сильнейший маг и красавец. Казалось бы, баловень судьбы, верно? Но мало кто знает, что его душу и хрупкую психику разрушили еще в детстве.

Я с удивлением посмотрела на Эриса и стала вспоминать нежелание Кристофера говорить о своих родителях. Я ведь еще тогда отметила этот факт, но почему-то не придала значения.

— Ты не задумывалась над тем, почему он настолько благороден для аристократа? Быть может, странности в поведении или предпочтениях? — Стоило вспомнить интерьер покоев Кристофера — и вот первая особенность. — У Кристофера почти за триста лет нет ни одной любимой вещи или близкого друга. Кроме мальчишки, естественно. Но даже с ним он старается держаться

отстраненно, боясь привязаться. Угадай почему? — оскалился Хаос, а мне стало нехорошо заранее от одних только догадок. — Ну же, душечка, ты мыслишь в правильном направлении, — засмеялся Эрис. — Родители нашего светлого придерживались мнения, что мальчик должен расти в строгости, чтобы из него вышел достойный мужчина. И да, именно в той строгости, о которой ты сейчас подумала. Обращение с мальчишкой было хуже, чем с рабом. За исключением того, что его параллельно обучали всем наукам. Очень строго обучали, заметь. Мальчику запрещали играть, заводить друзей, даже улыбаться и разговаривать, пока не спросят. За любое непослушание он отвечал по всей строгости. Естественно, его били, но за серьезные провинности родители не могли покалечить единственного сына. И калечили других. На глазах у нашего эльфенка. В назидании, так сказать. Стоит ли говорить, что после этого мальчик был образцовым, потому что, в отличие от своих родителей, обладал чувством сострадания, которое привык скрывать. Да, потому что за него наказывали, — кивнул Эрис и криво усмехнулся, наблюдая, как у меня трясется подбородок, но я упорно сдерживала слезы, живо представляя маленького остроухого мальчика с бирюзовыми глазами... С выражением забитого зверька, которое я так привыкла наблюдать у купленных мной детей. — Именно поэтому наш будущий ректор выработал отличную тактику: закрываться, не выражать эмоций, обретая легкий налет занудства, но при этом ни словом, ни делом не вызывать недовольства своих родителей. После, когда он поступил в академию... со второго раза, да, — хохотнул Эрис, а мне даже страшно было представить, что было с эльфом за то разочарование родителей, — парень несколько адаптировался, набрался знаний, мужества, даже смог дать отпор родителям и заставить их считаться с его мнением. Но он не изменился в душе. Это все тот же сломленный, маленький, нелюбимый никем мальчик, которого сторонились и рабы, и родные.

— Хватит, — судорожно выдохнула я, чувствуя, как начинаю задыхаться от сдерживаемых слез.

— Почему же? Мы только начали. Ты же кичилась тем, что хорошо знаешь своих мужей. Я тебе только в этом помогаю. Так сказать, заполняю редкие пробелы в твоих познаниях, — язвительно заметил Эрис, внимательно наблюдая за мной. — Итак, Эльтар или Киртан? Пожалуй, оставим Киртана на десерт. Он у меня, знаешь ли, любимчик. Столько хаоса в душе... - мечтательно зажмурился Эрис. — Про жизнь Эльтара можно говорить часами напролет: все же столько хозяев поменял. Мужчина многогранен, а судьба его разнообразна. Столько раз он был почти сломлен, но все равно держался до последнего. Стискивал зубы, мучался, но не сдавался. Я бы мог рассказать многое из того, что он пережил. Но остановлюсь на его последней хозяйке, с которой ты успела познакомиться. Пожалуй, именно она сломала его. Аурелия — поистине величайшая искусница в магии иллюзий. Она может подобрать ключик к любому разуму и заставить делать то, что хочет. Вот и нашего гордого, несгибаемого дроу она почти убедила, что он любит... исключительно светлых эльфов. — А после с подлой улыбкой добавил: — Мужчин.

Я не выдержала и закусила губу до крови, а по щеке потекла первая слеза, но я упорно держалась, не понимая, кому и что хочу доказать, учитывая, что для Хаоса не было секретом все, что творилось у меня в душе. Тем не менее я продолжала сжимать кулаки и смотреть в одну точку. Я хотела прекратить все это, но неожиданно чувство бессилия начало бороться со странным желанием все знать. Я люблю своих мужей. Я хочу знать, что происходит с ними, чтобы помочь, когда будет необходимость. Чтобы заставить забыть... Но они не расскажут, а я не буду знать, как оказать помощь.