Всего одно злое дело

– Che bambina carina, – сказала она, нагнувшись и упираясь руками в колени. – Dimmi, cоme ti chiami?[381]

– Хадия, – ответила девочка. А когда женщина спросила: «Ah! Parli Italiano?»[382] – она кивнула в ответ. Это вызвало у женщины еще одну улыбку.

– Ma la donna, no, – сказал Сальваторе. – Parla solo inglese

[383].

– Hadiyah pu`o tradurre, no? [384] – ответила мать итальянца. Тут она заметила сумку и чемодан, которые Сальваторе оставил на пороге. – Allora, sono ospitti? [385] – спросила она у сына. А когда он кивнул, протянула руку Хадие и сказала: – Vieni, Hadiyah. Faremo della pasta insieme. D’accordo? [386]– и повела девочку за руку в глубь дома.

Тут вмешалась Барбара:

– Подождите. Что происходит, Хадия?

– Мы будем жить здесь с мамой Сальваторе, – ответила девочка.

– Понятно. А что дальше?

– Она покажет мне, как готовить пасту.

Барбара повернулась к Сальваторе:

– Спасибо. То есть я хотела сказать, grazie. Хоть это я могу произнести по-итальянски.

– Niente, – ответил он и прошел вперед, показывая на внутреннюю каменную лестницу, взбиравшуюся по стене здания, которое было и башней, и семейным гнездом одновременно.

– Что он говорит, детка? – спросила Хейверс.

– Он тоже здесь живет, – ответила девочка через плечо.

Лукка, Тоскана

В соответствии с итальянскими традициями, прежде всего они должны были поесть. Барбара сразу хотела перейти к списку сотрудников «ДАРБА Италия», который Сальваторе захватил с собой, однако оказалось, он так же хочет есть, как и его мать хочет их накормить. Однако сначала итальянец позвонил кому-то по имени Оттавия. Барбара услышала, как он назвал «ДАРБА Италия», а затем несколько раз упомянул имя Антонио Бруно. Из этого Хейверс заключила, что questura начала какую-то проверку. Это еще больше усилило ее желание покинуть Торре Ло Бьянко, но она быстро поняла, что ничто не сможет оторвать Сальваторе и его маму от еды. Еда была достаточно простой: жареные красные и желтые перцы, несколько вариантов мяса, хлеб и оливки вместе с красным вином. За этим последовали итальянский кофе и печенье.

После этого мама Сальваторе стала расставлять на столе ингредиенты для приготовления домашней пасты, а Барбара и Сальваторе покинули башню. Выйдя наружу, сержант убедилась, что это действительно подлинная старинная башня. В городе были и другие, на которые она автоматически обращала внимание, хотя все они уже давно были переделаны в магазины и конторы, которые сильно изменили их изначальный внешний вид. Эта же сохранилась как идеальное квадратное сооружение, устремленное в небо, с какой-то растительностью на крыше. Сальваторе довел их до машины, и очень скоро они оказались у questura. Он припарковался и сказал: «Venga, Barbara». Барбара поздравила себя с тем, что начинает понимать язык, и пошла за ним.

Однако далеко им уйти не удалось. Митчелл Корсико подпирал стену прямо напротив questura, и выглядел он довольно угрожающе. Барбара увидела его в тот самый момент, когда он увидел ее. Журналист направился к ним. Она ускорила шаг, как будто хотела проскользнуть в здание до того, как он поравняется с ними, но Корсико не был настроен, чтобы его еще раз обдурили. Он отрезал ее от здания и этим же движением отрезал от здания и Сальваторе.

– Просто скажи, что, черт возьми, происходит? – злобно потребовал он. – Ты хоть понимаешь, сколько времени я уже жду тебя? И почему ты не отвечаешь на звонки? Я звонил тебе уже четыре раза.

Сальваторе переводил взгляд с нее на Митчелла Корсико и обратно, серьезным взглядом рассматривая стетсон журналиста, его ковбойскую рубашку, кожаный галстук, джинсы и сапоги. Казалось, он в недоумении, что было абсолютно понятно. Этот парень или готовился к карнавалу, или был переброшен машиной времени с американского Дикого Запада прямехонько в современную Италию. На лице Ло Бьянко появилась гримаса.

– Chi `e, Barbara?[387] – спросил он.

На секунду Хейверс забыла об инспекторе, пытаясь ответить Корсико самым любезным тоном, на который была способна:

– Ты сейчас все пустишь прахом, если немедленно не уберешься.

– Не думаю, – ответил Митч. – Особенно насчет убраться. Не думаю, что я уберусь, тем более без своей истории.

– Я ее тебе уже дала. И фотография Хадии у тебя тоже есть.

Барбара быстро взглянула на Сальваторе. Первый раз за все время она благодарила Бога, что он почти не говорит по-английски. Никто бы не смог догадаться – судя по одежде Митча, – что тот журналист. И ей надо, чтобы никто об этом не узнал.

– К сожалению, ваши не пляшут, – продолжил Корсико. – Фото не произвело на Рода никакого впечатления. Он напечатает статью, но только потому, что нам повезло и вчера вечером ни одного политика не засекли в Лондоне на чем-то предосудительном.