«Всех убиенных помяни, Россия…»

Ни один журнал не оставляет в покое талантливого министра финансов и выдающегося государственного деятеля (теперь это пора признать). В «Паяце» Витте играет на балалайке между другими музыкантами — Дурново и Победоносцевым. Здесь же учитель русского языка приказывает ученикам слово «правительство» писать так: «правиттельство» (чтобы было ясно, кто в середине…).

«Гвоздь» посвящает ему эпиграмму:

Умом вам Витте не понять,Аршином чести не измерить…Но время, кажется, понять:Он может только лицемерить!

В «Жупеле» (№ 2) Витте изображен с двумя знаменами в руках — трехцветным и красным, под ними надпись: «Отставка!» И с левой, и с правой…

В «Забияке» (№ 1) Витте ломает рубль.

В «Знамени» (№ 1) «его сиятельство братец», вооруженный штопором, обнимает внушительных размеров сороковку и говорит «со слезой»:

— Одна только ты у меня, голубушка, и осталась…

Журнал «Игла» остроумно высмеивает то же введение винной монополии: на рисунке Витте с бутылкой водки, а внизу пояснение: «Аква Витте…»

Интерес к графу со стороны сатирических листков до такой степени неисчерпаем, что кажется вполне понятным его «собственноручное» письмо (в № 3 «Сигнала») такого содержания: «Братец-редакгор! Я требую, чтобы меня хоть восемь часов в сутки оставляли в покое. Витте…»

Чрезвычайно много места уделено и другой злободневной теме первой революции: борьбе правительства с революционной печатью — в первую очередь, с революционной сатирой. Особое внимание к этому вопросу не требует пространных объяснений: полицейские кары прежде всего обрушивались на издателей, редакторов и сотрудников юмористических журналов.

«Молот» печатает интересную пародию на арию Ленского:

Ария редактора

(Перед судебным разбирательством. Опус 129)

Куда, куда вы удалились,Товарищи моей весны?Одни — в тюрьму переселились,Другими — деньги внесены.Что суд грядущий нам готовит?Его мой взор напрасно ловит.В судебной мгле таится он.

Нет нужды: прав иль нет закон!Сражен ли я — под стражу взятый,В тюрьме влачащий житие —Статьею сто двадцать девятой,Иль гибну по иной статье —Отсюда, из «приюта неги»Мне путь один — в снега Пинеги…Заутра купят две столицыЛишь «Время Новое» и «День».А я с газетой — я темницы Сойду в таинственную сень,

И судопроизводства ЛетаПоглотит нас с тобой, газета,И опечатают листы…Читатель мой, придешь ли тыНа свежий холм литературный —Сказать: винимый в массе дел,Из-за меня в тюрьме сидел Он на рассвете жизни бурной…

Ежедневно в те годы переодические издания получали «предупреждения», за коими следовала приостановка журнала или газеты и — вышеприведенная «ария редактора». Каскад «предупреждений» недурно отражен в таком, например, «случае из жизни» («Игла» № 1): «Один редактор, открыв коробку с папиросами и прочтя лежавшую в ней бумажку с надписью «остерегайтесь подделок», воскликнул:

— Черт возьми! Опять предупреждение…»

Очень часты в журналах такие объявления: «В тюрьме за скромное вознаграждение согласен сидеть с 24-го числа сего месяца в качестве редактора или издателя. Согласен в отъезд…»

Вероятно, тот же «заместитель» редакторов, руководствуясь собственным опытом, проводит в № 1 «Иглы» такие филологические изыскания: «От какого слова происходит «полиция»? Конечно, от рода службы — «по лицу»…»

В № 7 «Спрута» — предшественник «Сатирикона», издававшийся Корнфельдом же, — приведен такой диалог:

— Вы чем занимаетесь?

— Я сижу литературным трудом…

В № 1 «Зарниц» Теффи меланхолически замечает: «Садитесь, пожалуйста!» — сказал прокурор, узнав, что у редактора нет залога…»

Кто мог думать, что очень скоро — что для вечности каких-нибудь 10–15 лет! — «жестоких прокуроров» заменят следователи ГПУ и скажут, указывая на землю:

— Ложитесь!.. — и даже без «пожалуйста»!

Не кажутся ли теперь все «ужасы» сатирических журналов былых годов, все эти предупреждения, полиция, редакторские арии и пр. — милой сказкой в сравнении с нынешней, советской «свободой слова»?

Каким, действительно, «братцем» кажется покойный Витте в сравнении с Феликсом Дзержинским!..

^{(Новые русские вести. 1926. 6 января. № 611)}

Анна Вырубова о себе, царице и Распутине [49]

Некоторое время назад все газеты обошло странное известие:

— Из Финляндии бежала Анна Вырубова.