Вселенная непрожитых жизней

– Да, я поняла, мне все равно. Просто или прыгайте уже или выберите для этого какое-то другое место, вы мне мешаете, – оборвала его Лариса.

Мужчина пораженно вытаращился на нее.

– Как вы можете так говорить? Вы разве даже не попробуете меня остановить? Отговорить?

Теперь пришла очередь Ларисы удивляться:

– Зачем? Вы взрослый человек, раз так решили, то и делайте. Я вас не знаю и узнавать не хочу. Мне все равно, – повторила девушка.

Пару минут мужчина стоял молча. Поднявшийся ветер трепал его подернутые сединой волосы, играл полами его старого плаща, солнце уже почти коснулось линии горизонта.

У Ларисы оставалось совсем немного времени до того, как совсем стемнеет, и нужно будет возвращаться домой. А тут этот суицидник нерешительный…

Неожиданно мужчина заговорил, быстро, сбивчиво, перескакивая с одного на другое, как будто плотину прорвало – из него хлынули слова, вырвалась вся его боль наружу. Видимо, он молчал очень долго, очень долго копил это все в себе, удерживал, пытался справиться с этим потоком горя. А тут прорвало.

Лариса морщилась, но понимала, что остановить его не получится. Не замолчит, пока не выскажет все. И уйти не получится – дорога отсюда одна и она занята этим страдальцем. Его вариант спуска с моста Лариса не рассматривала для себя. Приходилось слушать. Лариса взяла чистый лист и стала наносить быстрые штрихи. Рисовала то, что слышала. Это спасало…

Мужчина не рассказывал ничего особенного. Обычная жизнь, обычная боль… С женой они познакомились еще в юношестве, прошли рука об руку много лет, пережили все невзгоды – и проблемы на работе, и предательство друзей, и всевозможные кризисы. Пронесли через года свою любовь, трепетное отношение друг к другу. Детей у них не было, не получилось, только они двое друг у друга и были. А потом его Ниночка заболела. Сперва были уверены, что и с этой проблемой справятся, через столькое ведь прошли вместе. Главное – вместе! Но не смогли, не в этот раз. За несколько месяцев изнурительный недуг сломал их – женщины не стало, а он… И его тоже не стало. Тело продолжало двигаться, а душа умерла, застыла.

– Банально, да? – вдруг как-то неожиданно спокойно проговорил мужчина. И замолчал.

Лариса подняла брови – молчание затягивалось.

– Да, – ответила она.

Мужчина кивнул головой. Потом еще раз, еще. Он вдруг как будто успокоился. Решился – поняла Лариса. Незнакомец больше не смотрел на нее. Вокруг стало даже как будто холодней. Лариса поежилась. Встала, собрала свои вещи. Ей по-прежнему было все равно. Ее не трогала чужая боль, чужая жизнь. Она ведь все равно ничем ему помочь не сможет. Она ведь не умеет воскрешать людей, лечить душу тоже не умеет, поворачивать время вспять тоже… А просто сочувствовать, какой в этом смысл? Лариса не хотела принимать на себя это горе, не умела.

Девушка подошла к мужчине и протянула ему листок бумаги.

– Вот, возьмите. Делайте, как считаете нужным. Только пропустите меня сначала. Мне не нужно этого видеть.

Мужчина сначала никак не отреагировала. Потом поднял глаза, посмотрел на бумагу и побледнел. Лариса решила, что он сейчас упадет в обморок.

– Пропустите, пожалуйста, – настойчивее сказала она. Тот не реагировала.

Лариса вздохнула, огляделась и поняла, что сможет пролезть рядом с несчастным, там было немного места. Она этого не замечала, пока сидела. «Черт, оказывается, я давно могла уйти», – с досадой подумала девушка. Она сунула лист бумаги в карман плаща мужчины, быстро пробралась наверх и пошла домой, не оглядываясь. Больше она про него не вспоминала, ей было безразлично, прыгнул он или нет.

А мужчина, простояв в оцепенении еще довольно долгое время, с большим трудом перелез обратно через перила и дрожащими руками достал сложенный листок из кармана. На листке была нарисована женщина, она стояла вполоборота, поправляя волосы и глядя, казалось бы, прямо ему в глаза. В его душу. Это была его Ниночка. Портрет был настолько точным, что мужчина не мог отвести взгляд. Ему мерещилось, что еще мгновение, и он услышит такой до боли родной голос. Мужчина совершенно не понимал, как такое возможно, ведь он ни слова не сказал о том, какой была Нина. Он, конечно, сейчас с трудом мог точно вспомнить, что говорил той странной девушке, он был как в горячке, слова лились из него сами собой. Но он был абсолютно уверен, что не описывал внешность Нины, только ее характер. А она именно таким жестом всегда поправляла волосы, именно таким взглядом смотрела на него, когда он делал что-то не так…