Вселенная внутри нас. Как сохранить себя в современном мире

Мечта – это нечто очень небольшое. Как ты можешь войти в мечту полностью? Более интенсивно, более страстно можно войти в чувство; но даже и это еще не тотальность. Тотальность имеет место лишь тогда, когда ты входишь в бытие, но чувство ближе к бытию. Чувство – это как дверь храма. В тот момент, когда ты стоишь на пороге, у тебя есть обе возможности: ты можешь выбежать наружу, и ты можешь вбежать внутрь.

И мое наблюдение таково, что и поэт, и мистик стоят на пороге одной и той же двери, поскольку они оба находятся в мире чувства. Ни мистик, ни поэт не думают. Поэт и мистик стоят на пороге одной и той же двери, но между ними существует огромное различие. Поэт все еще продолжает смотреть наружу. Дверь та же самая, пространство то же самое, но мистик смотрит в направлении внутреннего мира, в направлении святыни, внутрь храма, а поэт смотрит наружу. Поэтому рано или поздно поэт теряется во внешнем мире. Он снова и снова подходит к двери и снова и снова теряет эту дверь, потому что никогда не смотрит внутрь. Только если он повернется на сто восемьдесят градусов, он сможет вбежать внутрь.

И в тот момент, когда ты вбегаешь внутрь, происходит чудо – единственное чудо, которое только существует, – в этот момент ты узнаешь, кто ты есть.

Никакие причины не могут быть мотивом для вступления в саньясу, для нее не существует «почему». Именно поэтому обычные люди назовут такой поступок безумием – но они и Иисуса называли безумным. Даже сегодня, спустя две тысячи лет, психоаналитики считают, что он был сумасшедшим.

Будду считали безумным – конечно, это так очевидно: он должен был стать царем, но все бросил и сбежал в джунгли медитировать. Он покинул пределы царства своего отца, так как знал, что отец начнет его разыскивать и рано или поздно его поймают; поэтому он как можно быстрее сбежал в соседнее царство.

Но он ошибался, думая, что там его не поймают. Царь соседнего царства был другом его отца. Отец Будды сообщил тому царю:

– Мой сын, мой единственный сын убежал, и, возможно, он скрывается где-то в твоем царстве, потому что я искал в своем царстве – его нигде нет. Поэтому, посмотри…

Друг начал его искать и нашел. И этот царь пришел к Будде и сказал:

– Все отлично: если ты несчастлив со своим отцом, то забудь о нем. Мое царство больше, чем у твоего отца, и у меня нет сына, только дочь. Поэтому женись на моей дочери и это царство – твое! Забудь обо всем! И, разумеется, царство твоего отца в конечном счете тоже будет твоим, так что ты будешь владеть обоими царствами. Твой отец стар, ему семьдесят лет. Он болен, в любой момент он может умереть.

Какое прекрасное предложение! Но Будда рассмеялся. Он сказал:

– Значит, мне придется бежать и из твоего царства! Я думал, что здесь я в безопасности. Дело не в какой-то ссоре. Я не ссорился со своим отцом, мы не враги. Я просто понял, что жизнь, которой я живу, лишена смысла. Я ищу способ жить более глубокой жизнью. Я хочу жить, но жить подлинно, искренне. Я не хочу жить как лицемер. И пока я не найду истину, я не вернусь. Да, когда я найду истину, я вернусь домой. Я приду, и если мой отец будет жив, я разделю с ним свою радость. Я уважаю и люблю его, но он живет в страдании, а я не хочу повторять ту же самую историю. Я знаю, что моя жена будет страдать, мой ребенок будет страдать, но они в любом случае страдают. Они страдали со мной, они будут страдать без меня. Есть вероятность того, что я смогу найти истину. Тогда я смогу пойти и разделить ее с моей женой, с моим сыном

И через двенадцать лет он вернулся. Конечно, его жена была сердита, очень сердита, она была в ярости. Она начала кричать. Гнев, накопленный за двенадцать лет… Ее нельзя осуждать – и Будда не осудил. Он стоял молча, позволяя ей излить все, что в ней накопилось. Она плакала, кричала и рыдала…

Наконец Будда сказал:

– Пожалуйста, посмотри на меня. Я не тот человек, который ушел. Я – новое существо! Просто вытри свои слезы и посмотри на меня. Я пришел поделиться этим. Прости меня. Когда ты узнаешь, что я принес тебе, ты не будешь меня обвинять, ты будешь счастлива от того, что я это сделал.

Жена посмотрела на него, и, конечно, это был совершенно другой человек – такой светящийся, такой красивый, такой блаженный. Его благоухание нельзя было не почувствовать. Что-то божественное окружало его, какая-то таинственная аура. Она поклонилась ему. И она привела их сына, которому в тот момент было двенадцать лет, и сказала ему:

– Попроси своего отца передать тебе наследство.

И Будда немедленно первым инициировал сына, мальчика двенадцати лет по имени Рахул – он посвятил его в саньясу. Он отдал ему свою чашу для подаяний и сказал:

– Теперь ты саньясин, и я научу тебя медитации.

Затем он инициировал свою жену, затем своего отца – когда их гнев был исчерпан, выброшен, они все почувствовали, что хотят этого. А Будда совершенно не реагировал на этот гнев. Он просто стоял там, как повивальная бабка, помогая им пройти через родовые схватки. А потом он разделил с ними свою радость.