Вселенский спасатель. Книга 1. Планеты Ада. Том 3

Лекарь спал в зале трёхкомнатной квартиры. Диван, на котором спали Слава с женой, самый большой из трёх вещей гарнитура. Входили, в «спальню», диван, разборное кресло и маленький диванчик. Лекарь, поставив подушку набок не потому, что особенный человек, просто голова сильно потела. …за ночь вынужден переворачивать подушку до десятка раз, каждый раз ложась на более или менее сухое место, так что ночью обе руки Славы заняты. Одна рука переворачивала подушку, другую, крепко сжимала маленькая дочка. Диван Лекаря стоял близко, голова к голове, девочек – близнецов. На спящих людей в окно смотрела огромная луна, стояла тихая морозная погода, казалось, город вымер. Окна смотрели мертвыми глазницами. На улице ни одной живой души. Коты и кошки спрятались в тёплые подвалы. Домашние элитные коты спали, свернувшись калачиками в ногах хозяев. Луна возбуждала спящий мозг, а с четверга на пятницу навевала вещие сны. Лекарь, метался по постели, наваливаясь, большим толстым, телом на жену. Видимо, в это время ему снился неприятный сон. Жена, сквозь сон, сталкивала мужа, переворачивая на другой бок. Иногда тело Славы неподвижно замирало, вероятно, устав от беспокойства. Сон закончился успешно.

Начиналось новое сновидение.

Сон первый, навеянный луной:

Тёмная комната, плотно заставленная мебелью, через закрытое окно и решетку виден соседний дом и ухоженный двор. Зеленеет листва, стволы деревьев, искривляясь, припадают к стене дома, как любовник к чужой жене. Люди гуляют с собаками. Бабушка держит на поводке, даже трёх собак. Заасфальтированные дорожки чётко очерчены. Бордюры дорожек аккуратно раскрашены в жёлто—зелёный цвет. Идёт мелкий дождик. Комната письменный стол у окна, так как свет дальше не достаёт. За столом сидит Лекарь, печатает на новеньком ноутбуке: «Здравствуй компьютер. Вот мы с тобой, надёжным другом, вместе. Мне и моей семье пришлось проехать полстраны. Как оказалось в России мне, коренному русскому, можно быть чужаком. В сердце столице России, Москве, можно быть гастробайтором. Москва – город мечты.

Град, которым я привык гордиться с детства. О ней слагались песни. Столица Родины. Обороняя, Москву, мой дед. Михаил Костюков, горел в танке. Дед перед тем, как от дыма впасть в беспамятство написал: «умираю, но не сдаюсь». Потом бесконечные лагеря смерти. Дед бежал из фашистских застенков более трёх раз больше о нём, я, увы, не знаю. Дед проживал с семьёй в Ленинграде. Он умер в шестидесятых годах в одном из госпиталей Ленинграда. Сказалось истощение организма. Его внука, люди, называющие себя москвичами, приняли только в качестве, ругательного слова применимого к инородцам – гастробайтер. Удивительно, но англичан и прочих западных жители москвичи называют иностранными специалистами. Дело, конечно, не в названии, а в отношении местного начальства и тех, кто сдаёт жильё».

Лекарь перевёл взгляд с компьютера на окно. Каштаны протянули к окну ветки, будто толстыми пальцами хотели распахнуть его, но им не дали решетки, превращавшие небольшой зал, где жила семья Лекаря, в маленькую тюрьму. «Даже вороны здесь жирные». «Кажется вот—вот, задохнуться от жира». «Еле передвигают лапами».