Всемирная выставка в Петербурге

— Прежних нас уж не было. Организация фактически прекратила существование. Те немногие, кто смог избегнуть ареста, рассеялись, замолчали, ушли в подполье или просто сдались, постаравшись забыть о своём революционном прошлом...Долгие годы казалось, что социалистическая мысль в нашей стране задавлена полностью — пока лет пять назад уже новое поколение молодых людей не начало вновь организовывать кружки. Часть из нас, стариков, примкнула к этим кружкам и, когда они в прошлом году объединились в одну Партию Народников-Марксистов, встретила друг друга в Исполнительном комитете. Ну, о том, что я не уполномочена раскрывать вам имена его участников, вы знаете. Впрочем, как и всю дальнейшую историю...

Глава 6, В которой Николай Львович приходит в ужас от поведения графа Толстого и глупости своих подчиненных.

На второй день работы министром внутренних дел Николая Львовича уже ожидали доклады троих подчинённых. Двое из них были в чинах и должны были отчитаться о подготовке выставки и о ходе расследования убийства Синюгина. Третий же, простой жандарм, похоже, неуютно ощущавший себя в министерском кабинете, был источником той переворачивающей сознание новости, которую поведал накануне Государь, и явился сообщить министру всё, что знал, без искажений, из первых рук.

— Павильоны обыскали на предмет взрывчатки или полостей, могущих служить для закладки оной, — рассказывал первый докладчик. — Всё чисто. Правда, выявили несколько подозрительных рабочих, которые сопротивлялись обследованию помещений. Не исключено, что это профсоюзники или сообщники нигилистов, так что за ними рекомендуется надзирать. Сама стройка павильонов подходит к концу, но отделочные работы несколько отстают от того, что предполагалось...

Ещё и отстают! Николай Львович шумно вздохнул. Никак профсоюзники саботируют стройку намеренно, чтобы посеять смуту! Нынче-то рабочий пошёл грамотный, так иной раз такой будет хуже интеллигента... Ладно, надо увеличить финансирование стройки, делать нечего...

— А что с экспонатами?

— Ожидаются — и в наилучшем ассортименте, за это не беспокойтесь! Бакинская нефть, вологодское масло, каслинское литьё, самарские трёхколёски, нижегородские автопеды, вагоны из Пермской губернии и всё как положено... Царь-Телеграф изготовлен и едет Великим Сибирским путём. Павильон «Мира Искусства» уже расписывают, в Павильоне Балета уже репетируют, костюмы сшиты. Сейчас верстаем черкесов, текинцев и самоедов в деревни аборигенов. Кстати, граф Толстой желает тоже выставляться...

— Это что ещё за глупости? — нахмурился Николай Львович, сразу сообразив, что речь идёт ни о ком ином из семьи Толстых, как о скандальном писателе, исторгнутом из Православной Церкви.

— Такое он желание изъявил-с, — сказал чиновник. — Говорят, что из протеста против выставок. Вы же знаете, Ваше Превосходительство: для Толстого паровые котлы всё равно что мельницы для Дон Кишота, ненавидит их сильнее, чем японцев... Помните, как в том году он на паровую сенокосилку-то ополчился?.. Осмелюсь доложить, впрочем, что, так как граф Толстой сейчас в Европе а-ля-мод, выставление его, например, в павильоне Агрономии, может быть весьма выгодным делом. Кстати, кубы украинского чернозёма для этого павильона...

— Ладно-ладно, — оборвал его министр. — А что с Олимпийскими играми? С ними-то уж в лужу мы не сядем?

— Никак нет! Круглый цирк для атлетов уже возведён, маршруты гонок для шоффэров и для велосипедистов разработаны, извольте видеть, вот, — чиновник положил на стол какие-то рисунки. — Только вот атлетов у нас нет. Это, конечно, не страшно, в принципе, французы с англичанами без нас посоревнуются... Но мне кажется, Ваше Превосходительство, что для империи это не авантажно. Не распространить ли по губернским дворянским собраниям приказ выставить хотя бы одного атлета с уезда?..

Николай Львович мысленно выругался: вот ведь манера пошла идиотская, людям на играх биться!.. Язычники, что ли?.. Будь его воля, он бы одним махом запретил это позорище. Но раз уж в Европе это модно и раз Государь желает тоже в этой моде поучаствовать... Придётся и в самом деле кидать клич по дворянам, чтоб спортс-мэн`ов подыскать — не доверять же такое серьёзное дело, как представление Отечества на всеплатнетных соревнованиях, простонародью! Ладно, и с того, чай, выйдет польза: удастся заткнуть рот интеллигентам, рассуждающим, по какому праву дворяне владеют лучшими землями, если уж полтора века, как не служат. Вот и послужат атлетами: не зря ведь говорят, что в новом веке вместо войн будет спорт. А если их в достатке не подыщется, Николай Львович ради Государя и сам выступит хоть в гребле, хоть в вождении трёхколёсок, хоть в забеге, хоть в вождении дирижаблей...

Ладно, всё это можно попозже обдумать. Что там с расследованием?

— Отыскали пятнадцать свидетелей, ехавших в поезде, и допросили, — начал второй докладчик.

— И что говорят?