Всемирная выставка в Петербурге

— В-третьих. Главное. Отправить по казармам и кварталам пролетариев агентуру с целью выявления действующих в народной среде английских провокаторов! Арестовать их как можно быстрее!

Вернувшись за стол, министр встретился взглядом с сестрой. Та копалась ложкой в каше с таким видом, словно ищет там ампулу с ядом.

— Неужто, братец, англичане уже и до наших рабочих казарм добрались? — Удивилась она.

— Как видите, сестрица. Результаты — налицо.

— Как бы они не добрались до гребешка с янтарной мозаикой, — вставила как бы между делом Зиночка. — Ну помните, того, что в лавке Нойманна? У него же и серёжки очень милые... Мне одни прямо в душу запали, весь день о них думаю...

— Мы ж договорились, что неделя без покупок, — недовольно отозвался Николай Львович.

— Ой, папенька, это же сущие мелочи! И потом, мы же про платья договаривались. Украшения — не в счёт.

— Ну ладно, ладно...

— А ещё как бы англичане не добрались до тех билетов на ворота, самых лучших! Их завтра на продажу выставляют. Вы же захотите с высоты взглянуть на то, как мы с тётушкой велосипедировать будем? А потом мы к вам поднимемся и вместе чудо техники посмотрим.

Продавать билеты на соревнования и особенные зрелища Выставки и Олимпиады в самом деле начинали лишь в день открытия — чтобы дать возможность приехавшим иногородним и иностранцам успеть поторговаться за них наравне с петербуржцами. Впрочем, министр внутренних дел, конечно же, имел возможность обзавестись билетиком и пораньше. Соревнования велосипедеток были последними и приходились на десятый день — как раз перед показом летательного аппарата тяжелее воздуха и закрытием Игр. Вообще-то Николай Львович планировал быть рядом с Государем в это время, но подумал, что двум первым лицам страны будет безопаснее находиться врозь. Да и если Зиночке так хочется, чтоб видел он её соревнования... Да, пожалуй, ради трёх мест на воротах в последний день и правда стоит раскошелиться.

— Не трёх, а двадцати! — Сказала Зиночка. — Что вы, папенька? Я ж Липочку Осинцеву позвать должна! И Полю! И, конечно, Соню Глинскую! И Танечку Леонтьеву! А также...

Перечень подруг, идущий следом, показался Николаю Львовичу бесконечным.

– Я, что, всем им обязан билеты купить?! Да я так разорюсь!

– Будет, папенька. Не разоритесь! Ведь я им уже обещала!

– Неужели вы, братец, хотите, чтобы ваша дочка находилась на воротах в окружении каких-нибудь сомнительных личностей вместо своих подруг? – Встряла Софья. – Эти места в самом деле могут выкупить английские агенты. И тогда уж Бог знает, что будет...

– Ох, ладно, бес с вами! Да будут билеты!

Министр вытащил салфетку из-за ворота. С этой чёртовой выставкой столько проблем! Уж скорей бы она вся закончилась!

***

Открытие Игр, вопреки ожиданиям, прошло без проблем. Николай Львович наблюдал его из отделанной бархатом царской ложи – да, таковую на стадионе всё-таки успели возвести! – сидя рядом Государыней. Государь был в тот день сверху, на воротах – тех самых, откуда министр не так давно обозревал стройку и билеты куда на последний день ему всё-таки пришлось приобрести в количестве двадцати штук. Рядом с царём, помимо отряда казаков с шашками, стояли Пьер де Кубертен и генерал от инфантерии Бутовский, предводитель олимпийского движения в России. Толпа затрепетала от восторга, когда выяснилось, что всех троих прекрасно слышно: организаторы позаботились о таких мало кому известных новинках как мегафоны, то есть переносные звукоусилительные машины. Итак, де Кубертен выступил с речью о том, что благодаря спорту грядущий XXвек обещает стать веком всеобщего мира и единения; Бутовский обратился ко всем кадетам, унтер-офицерам и юнкерам с горячим призывом не забывать о культуре тела и о гимнастике; после этого Сергей объявил Игры и Выставку открытыми, и под ружейный салют на воротах зажглось электричество в буквах приветствия новому веку.

После этого Шаляпин спел «Эй, ухнем», а лучшие юнкера со всей России под эту музыку продемонстрировали строевые упражнения замечательной синхронности, причём в конце составили своими телами различные гимнастические пирамиды до пяти человек высотой и до ста в общей сложности. Когда был построен двуглавый орёл, аплодисменты раздались такой невиданной силы, что Николай Львович с удовлетворением отметил: англичане зря стараются, и революция России не грозит.