Всемирный следопыт, 1928 № 10

В отеле, где мы ожидали вечера, за общим столом рядом со мной сидел пожилой бородатый француз, приехавший на быстроходном автомобиле «Ситроэн». Из его разговора я понял, что он провел значительную часть своей жизни в Аннаме и Тонкине (французские колонии в Индо-Китае). Он сказал мне, что слыхал от шофера о нашем намерении произвести испытание машины на скорость. Он очень интересуется автомобилями, он любовался моей машиной, — одним словом, он был бы весьма признателен, если бы я ему разрешил прокатиться с нами в качестве наблюдателя. Отказать было неудобно. Зная моего шофера, я почти не сомневался, что за этим кроется пари.

Когда француз пошел за своим пальто, я спросил его имя у хозяина гостиницы.

— Вуарон, Андрэ Вуарон, — был его ответ. — Вот этот самый. — И он размашистым жестом указал на украшавшие стены столовой широковещательные рекламы, в которых сообщалось, что «братья Вуарон» торгуют винами, сельскохозяйственными орудиями, химическими удобрениями и иными товарами.

В течение первых пяти минут нашего пробега Вуарон говорил мало. Затем он совсем умолк. Шофер угадал: наша «Эсмеральда» была в ударе. После того, как индикатор[18]) машины поднялся до известной цифры и оставался на ней на протяжении трех головокружительных километров, Вуарон нарушил свое молчание. Он выразил полное удовлетворение и предложил мне отпраздновать в отеле блестящий пробег.

— Там я держу для друзей одно винцо, — сказал он, — о котором хотел бы узнать ваше мнение.

По возвращении в отель Вуарон исчез на несколько минут, и я слышал, как он возился в подвале. Затем он пригласил меня в столовую. На тускло освещенном столе стояли пользующиеся известностью туземные блюда, а среди них — бутылка огромных размеров с белым значком на красной этикетке, с буквой «В» и датой. Вуарон откупорил ее, и мы выпили за здоровье моей машины. Бархатистый ароматный напиток красновато-топазового цвета, не слишком сладкий и в меру сухой, играл и пенился в наших вместительных бокалах. Много вин смаковал я на своем веку, но ни разу еще не пробовал такого восхитительного напитка. Я спросил, что это за вино.

— Шампанское! — торжественно ответил Вуарон.

— А где можно его достать? — поинтересовался я.

— Здесь. В других местах, вероятно, не так-то легко его найти. Видите ли, настоящие вина мы, виноградари, не пускаем в продажу. Мы лишь обмениваемся ими между собой.

В отеле шумно запирали двери, захлопывали ставни. Последние слуги, зевая, отправились на покой. Вуарон открыл окно, и лунный свет залил комнату. Можно было слышать, как город Шамбр дышал в объятиях первого сна. Вдруг раздался какой-то гул — топот множества копыт, рев, мычание, неясные крики и заглушенный короткий лай. Туча пыли поднялась над стеной дворика, и густо запахло скотным двором.

— Гонят стадо, — пояснил Вуарон. — Вероятно, мое… Так и есть: я слышу голос Кристофа. Наш скот не любит автомобилей, поэтому мы его гоняем ночью. Вы не знакомы с нашими краями? Например, с Камарга, с Кро[19])? Я отсюда родом. Под старость я снова здесь обосновался. Во Франции нет красивее нашего края.

Он говорил с горячим чувством, с каким только французские буржуа умеют говорить о «родном уголке» и о «своей обожаемой родине».

— Если бы я не был занят всем этим, — Вуарон сделал жест в сторону объявлений, — я бы жил безвыходно на моих фермах вместе со стадами и поклонялся бы им, как индус или зулус. Вы знакомы с нашим камаргским скотом? Нет? Очень, очень жаль… К такому знакомству нельзя подходить легкомысленно. У наших животных умственные способности куда выше, чем у других. Они пасутся, жуют жвачку и при этом размышляют. Представьте себе, они грудью встречают мистраль. Ведь этого многие автомобили не в состоянии сделать. А когда этакое животное начинает думать — только держись! Видали мы, к чему это приводит…

— Неужели они действительно такие у вас умные? — лениво спросил я.

— Надеюсь, вы мне поверите, — продолжал Вуарон, — если я вам расскажу один факт, показывающий, что представляет собой думающая скотина.

В юности, когда я жил в отцовском доме, все мои интересы, вся моя любовь были сосредоточены на нашей скотине. Мы живем здесь, вы видели, в домах, похожих на старые замки. Они окружены житницами — большими житницами с белыми стенами и скотными дворами. Все это обнесено высокой стеной. Это — замкнутый мирок, живущий своей особой жизнью…

У нас в Камарга и Кро мальчишки пробуют свои силы, состязаясь с бычком, который играя бодает их среди навозных куч. Наши ребята целый день бегают среди коров, которые не слишком-то любезны. Вместе с пастухами мальчики выезжают пасти стадо. А через некоторое время они встречают уже взрослыми тех бычков, которые когда-то в шутку бодали их. Так жил и я до тех пор, пока мне не пришлось уехать в колонии…

Я провел долгие годы на чужбине. Когда же после смерти родителей старший брат попросил меня вернуться, чтобы помогать ему в хозяйстве, я с радостью бросил колониальную службу и возвратился в наши милые края, к родной скотине. Право, я способен целую ночь говорить о ней…