Всемирный следопыт, 1929 № 11

Еще через мгновение облако дыма улетело, смытое порывом ветра, и лесничий увидел себя почти на краю крошечной лесной полянки. Врач лежал на земле, опрокинутый туром. Рядом, изогнув дугой спину и широко расставив ноги, стоял зверь. Кровавая пена с хрипом вытекала из полураскрытой пасти. Вот здесь, под мокрой от пота складкой кожи позади лопатки судорожными толчками билось его истомленное сердце.

Тяжелая рогатина стала легкой и острой, и с внезапной решимостью лесничий рванулся вперед, раздвигая ветви куста, но снова замер под кровавыми зрачками молниеносно повернувшегося зверя.

Был момент, когда казалось два ровных мощных усилия разрывали тело. Скользко прополз стыд бросить человека, беспомощно лежавшего на земле, но не стало порыва отваги для прыжка вперед, и отвратительным, но приятным оправданием показалась мысль о только что пережитом оскорблении… Затем могучие рога медленно склонились к земле, какая-то чужая, не связанная с волей сила толкнула лесничего в чащу кустов, а в следующее мгновение, охваченный тупым мутным ужасом, он несся, сам не зная куда, раздвигая грудью и лицом колючие ветви.

Потом тяжкий удар пониже спины бросил его на землю. Что-то громадное, промелькнув над головой, с хрустом исчезло в чаще, и все покрылось острой болью, вырвавшей протяжный крик.

Он сделал попытку подняться и снова со стоном опустился на землю. Рука, которой он провел по бедру, измазалась кровью, струйкой вытекавшей из разорванных штанов. Несколько минут Кричевский лежал неподвижно, не решаясь разбудить движением начавшую утихать боль, затем медленно и осторожно согнул и снова выпрямил колено. Еще более осторожно, превозмогая боль, попытался пошевельнуть уже всей ногой и весь вспыхнул от яркой захватывающей радости. Нога сгибалась и в бедренном суставе. Он не искалечен, и кость не сломана. Значит удалось отделаться простым ушибом и должно быть только поверхностной раной, судя по тому, что на земле растеклась лишь небольшая лужица крови.

Слегка приподнявшись, он осмотрелся кругом и закричал о помощи. Звук голоса вышел визгливым и хриплым. Мгновение он молча прислушивался, затем снова с перерывами принялся кричать. Опушка отдаленного леса глухим двойным эхо возвращала его призыв, и может быть виной тому было чувство глубокой затерянности еще минуту назад, но ответный возглас показался неожиданно скорым и близким.

— И помни, собачье отродье… — со злобой обратился лесничий к хлопцу.

Раздвинулись ветви кустов, и запыхавшийся Стецко вынырнул из чащи. При виде неподвижно распростертого на земле окровавленного пана глаза хлопца стали круглыми от ужаса. Он застыл на месте, затем, бросившись на колена, принялся торопливо и осторожно разрезать мешавшие рассмотреть рану лохмотья штанов.

Кричевский медленно и с усилием повернулся назад, пытаясь в свою очередь разглядеть рану.

— Ну, что там? — беспокойно спросил он.

— Рана пустая, пане, только он, гадина, сорвал вам всю кожу от этого места и вот досюда. — Стецко прикосновением руки показал направление и протяжение ссадины. — И как это кости остались целы от такого удара? Ведь, поверьте, кругом все кровью затекло и посинело.

— Ну, у меня-то кости крепкие, — самодовольно ответил лесничий. — Тебя таким ударом он бы расшиб в лепешку. Ну, а теперь скидывай с себя рубашку и перевяжи рану.

Хлопец осторожно покрыл ссадину листьями попавшегося под руку подорожника и, разорвав свою рубаху на полосы, старательно забинтовал пана.

Уже окончательно успокоившись, лесничий вытянулся на левом боку, опустив голову на подложенную охапку ветвей, и первый раз после нападения тура вернулся мыслью к событиям сегодняшней охоты. Тур ранен двумя, а может быть и тремя пулями и несомненно издыхает где-нибудь совсем недалеко. Нужно скорее спешить содрать с его лба кудрявую шкуру, иначе все вышло ни к чему — и зверь убит попусту, и пропали его сто червонцев.

Он обернулся к хлопцу, чтобы отдать распоряжение, и вдруг остановился на полуслове, пораженный внезапно скользнувшей по сознанию смешной и страшной мыслью. Ведь завтра придется быть при дворе князя и рассказывать о событиях сегодняшнего дня. Значит прежде всего его засыплют вопросами о его ране, и что будет, когда узнают, что он получил удар в такое место? С острой беспощадной ясностью он представил себе помирающих со смеху придворных дам и трясущегося от хохота пана Сапегу, который сейчас был в гостях у князя.

Кровь горячей волной залила лицо. Был момент нестерпимо острого стыда, затем лесничий неизвестно для чего опасливо огляделся кругом и с внезапно вспыхнувшей злобой обратился к хлопцу.

— Слушай, Стецко, я ранен в ногу, выше колена, вот здесь. — Он указал рукой место на бедре. — Понятно?.. И помни, собачье отродье, если хоть одна живая душа узнает… я с тебя шкуру спущу, задеру насмерть!

Он умолк, впиваясь взглядом в побледневшее лицо холопа.

— Ты один перевязывал меня, — медленно продолжал он, отчеканивая слова. — За услугу получишь червонец. А если хотя бы во сне болтнешь чего не надо, так ведь ты меня знаешь…