Всемирный следопыт, 1930 № 08

«Андреев, стерва, еще запал пережжет», — тяжело переводя дыхание, подумал он про своего, в первой смене работающего, товарища — и повернул направо, к обрыву. Отсюда овраг напоминал колоссальный кривой ров, разделяющий высящиеся по сторонам стены столетнего леса. Глубоко внизу, на сыром дне пятнадцатиметровой отвесной тропины, среди хаоса перепутанных бревен копошились люди-муравьи, и, мерно пофыркивая, гудела жужелица-трактор.

Андреев уже выводил свою машину, и сейчас его «Рено», грузно переваливаясь через разбросанные кругом стволы, полз вверх, к плотине. Человек восемь рабочих облепили мотор и кожуха гусениц, направляясь, очевидно, тоже к землянкам. Отыскивая глазами свою машину, Демин перегнулся через край обрыва. Далеко внизу, почти прямо под ним, окруженное брезентовыми плащами семи рабочих, металось пальто прораба. В сыром, порывистом ветерке, остро пахнущем свежей смолой порубок, гулко разносились по лесу тюкающие удары обухов.

— Чего они еще? — удивился было Демин, но, вспомнив план Парфенова, понял, что теперь внизу укрепляют бревна. Это было необходимо, иначе каскад полой воды снес бы их к одному краю оврага и перемешал бы в чудовищную кучу.

Бойко тюкали рекуны. Рабочие под руководством Парфенова добивали последние клинья. Демин все еще искал глазами свой трактор и, наконец увидел его значительно левее, угрюмо и грузно, как заснувший носорог, прикорнувшего за высоким штабелем трехметрового молодняка. Васька — лопоухий артельный кобелек, буян и вечный преследователь белок — важно восседал на скамье у руля.

«Ишь, леший! Управляет! — улыбаясь подумал тракторист и сразу нахмурился. — Чего же я! А машину-то! — Он придавил локти к груди и, вспомнив физкультуру допризывника, гибко и стремительно побежал к плотине. — А зря лесенки не прокопали… от землянок, — подумалось на ходу. — Какая ведь круча…»

Сокращая путь, выбежал на дорогу. Густой рев хлеснул в уши. Демин отпрыгнул, пропуская лезущий прямо на него грозно бурлящий радиатор тяжелой машины. Левая гусеница с рокотом прокатилась рядом, окатив юношу липкой грязью.

— Берегись, дядя! — крутя рулем, перекрикнул гулкий пульс мотора лохматый Андреев. — Да поторопись. Выводить пора. Парфенов матерится.

Демин, не оборачиваясь, только махнул рукой и прибавил шагу. Трактор проковылял за поворот и, видимо, резко застопорил. Оглушительно и гулко, точно большекалиберная берданка, выпалила газоотводная труба. Звук, переламываясь и дробясь, прокатился по лесу.

— Эй! Эй! Кто стре-ля-ет?!. Не сметь!.. — догоняя грохот, невнятно донесся из глубины оврага многоголосый, встревоженный вопль.

Прислушиваясь к нему, Демин внезапно почувствовал, что бледнеет.

«Выстрел… Совсем как выстрел! — подумалось ему. — А если?.. — Отчаянно сорвался опять с дороги и, надсаживаясь в усилиях, бросился к обрыву. — Отсюда уже должна быть видна плотина. Должна!..»

Свежесть простора плеснулась ему в лицо. Стремительная река… Тесное горло оврага… Но плотины в нем уже не было!..

IV

По сторонам ложбины, бойко размахивая баграми, суматошились крошечные и вертлявые отсюда фигурки рабочих. В растащенную ими брешь, клубясь и бушуя, хлестал рвущий, стеклянно-синий вал.

Демин метнулся на месте, жалко и хрипло крикнул что-то, понял, что не услышат, ненужно замахал руками — и бессильно присел, прокусывая соленую от крови губу.

 Сверху было видно, как на дне оврага суматошились люди.

А на дне оврага уже боролись. За жизнь. Сверху было видно, как прораб неслышно кричит, собирая рабочих вокруг себя под прикрытием укрепленного штабеля, как уверенно и странно бесшумно машет штопором дед Степан, в дикой спешке забивая еще один клин.

Вода, бурля, раскатывалась вокруг людей, шипя на выбоинах, и закручивая гулкие водовороты. Рычащий каскад несся все дальше и дальше, в глубь оврага. Там и здесь всплывали вертящиеся скользкие бревна, ныряли и сталкивались, с грохотом колотя в еще не подвижные штабели. Люди отбивали их баграми, стоя по колено в бушующей ледяной воде, но все чаще и чаще их глаза и широко открытые, беззвучно кричащие рты обращались к отвесным стенам оврага.

— Помогите!.. — разносился этот беспомощный, проглоченный рекой призыв.

Демин видел, как двое рабочих, оттолкнув пытавшегося удержать их Парфенова, безрассудно бросились назад, в понижающуюся глубь оврага. Они брели, держась за руки, по пояс в пене, изогнув спину под ударами волн.

С каждым шагом течение становилось глубже и лютее. Идущий слева кучерявый гармонист и затейник Мишка выплеснул вперед руки, пытаясь поплыть. Тускло блеснула жестяная серьга на его левой веселой щеке. Закрученное в струях бревно, купаясь в кипятковых барашках, надвинулось на человека. Мишка метнулся, но ствол, нагоняя, ударил его и сбил как кеглю. Еще один раз мелькнула курчавая голова, дернулась и исчезла.

Второй, бородатый мужчина, боролся долго, но и его, как бумагу, смяло течение. Уцепившись за дрожащий штабель, человек держался, отплевываясь перекошенным ртом и страшно крича, пока Парфенов с товарищами не подтянули его к себе на конце багра.

Вода, гудя, вспухала и поднималась на глазах.