Всемирный следопыт, 1931 № 03

Однако животное обнаружило неожиданный патриотизм — не пожелало служить врагам и покидать родные места. Ослик орал, хрипел, брыкался всеми четырьмя копытами, вскидывался на дыбы, пытался даже нас укусить. Мы лупили его нещадно прикладами, осыпали пинками и проклятьями, но он словно врос в землю.

— Бросьте, ребята, — заявил, отдуваясь Гарвей, — сами видите: с этой скотины хоть шкуру сдирай, все равно не сдвинется с места. Упрям, как… осел! Давайте сами навьючиваться.

Словно охотники после сказочно удачной экспедиции в глубь лесов, мы стали обматываться гирляндами судорожно бьющихся, вопящих птиц. Я навесил себе на шею добрых три десятка и еле передвигал ноги под тяжестью этого живого жернова.

Проклятые утки долбили клювами виски, щипали меня за уши, того и гляди выклюют глаза! Двум-трем в пылу битвы я уже свернул шеи — они будут использованы в первую очередь.

Наша четверка представляла уморительную картину. Людей почти не было видно в пестрых клубках перьев. Когда мы поровнялись с автомобилем, офицеры и генерал разразились взрывом хохота.

Однако их веселье было далеко не бескорыстным. Тотчас к нам подскочил ординарец и стал отбирать лучших гусей и кур для генеральского стола. Сопротивляться было бесполезно. Поругиваясь в бороду, мы расставались с самой жирной частью добычи. Впрочем и на нашу долю оставалось достаточно.

Между тем по деревне прокатился приказ: прекратить грабеж. Возвращались с гор навьюченные до ушей добычей и забрызганные кровью спаги. Колонна должна была покинуть Карак.

Нехотя стягивались в строй разгоряченные легионеры. Сержанты рыскали по домам, выгоняя оттуда громил. Иных пьянчуг приходилось тащить на руках и тюками навьючивать на спины верблюдов.

— Сколько у нас потерь мертвецки пьяными? — смеясь спросил Гамлен подскочившего к нему с очередным рапортом адъютанта.

— Девятнадцать человек, генерал!

— Окатить их водой, все равно всех водяных запасов нам отсюда не увезти.

— Есть, генерал.

Окаченные теплой водой «трупы» начинали шевелиться, словно гигантские черви, и продирать глаза, как прозревающие щенки.

Колонна кое-как построилась. Теперь она походила на карнавальную толпу или цыганский табор: у многих головы были обмотаны яркими тканями, на спинах выросли горбы из награбленных вещей, иные, вроде нас, щеголяли пестрым оперением.

Грянула команда. Шумный поток людей и животных стал медленно выливаться из разгромленного Карака. Осталась только группа сержантов. Они спешно обливали стены и полы домов керосином и тут же поджигали.

Когда мы отошли на километр от деревни, позади нас бушевал громадный рыже-алый костер под косматой шапкой бурого дыма…

НА ПУТИ К ТУЗЕМНОЙ СТОЛИЦЕ

(От Комитета Севера)

Культурные базы, о которых идет речь в очерке «Город в тайге», строит Комитет Севера при ВЦИК РСФСР. Помогая туземцам перестроить жизнь на новых началах, культбазы ускоряют и облегчают привлечение малых народностей северных окраин к общей работе по строительству Советской страны. В будущем культбазы должны стать политическими и культурными центрами каждой народности.

Комитет Севера построил восемь культурных баз: в местности Хоседа-Хард, Северного края, на реке Казым, на берегу залива Лаврентия, на побережьи бухты Ногаево, в Пенжинском районе, на острове Сахалине, в Усть-Майском районе Якутской АССР и наконец при впадении реки Кочечумо в реку Туро, в Туруханском районе. История постройки этой базы и послужила темой для очерка Смирнова-Сибирского.

До конца пятилетки на крайнем севере будут построены еще две культурные базы.

*

Не сразу тунгус поверил культбазе.

Вот маленькая выписка из архивных документов:

«Пристав под которою землицею, приманивали тех землиц людишек торговать. И имали у них жен и детей, и животы и скот грабили, и насильства им чинили многие. И от государевы высокие руки тех диких людей отгоняли, а сами богатели многим богатством…»

Так завоевывали тайгу агенты московских царей.

Тунгусы никогда но видели кур и до смерти боятся петушиного крика.

Не раз и не два битые «государевыми высокими руками», тунгусы привыкли с недоверием относиться к делам пришлых людей. Отдать детей в чужие руки, в общежитие, в школу? Ни за что! Не поверил туземец сразу и в больничное лечение. Особенно трудно было приохотить тунгусок рожать детей в больнице.

Но всего труднее было с оленями. Такое несчастье: половину оленей охватила жестокая болезнь — чесотка.

Надо было немедленно собрать больных оленей на культбазу и лечить их — мазями и газом в специальных камерах.

Оленеводы заупря мились.

— Мы сами лечить будем. Давай мазь.

Тогда, чтобы показать туземцу результат лечения, было решено купить у туземных богатеев 100–200 больных оленей. Кулаки, почуя наживу, принялись торговаться.

— Можно продать, только немного. Двадцать орон пожалуй продадим.

Купленных оленей вылечили. Стоустая молва разнесла слух об этом по всей тайге. И через два года чесотка, этот злой враг оленеводства, была почти побеждена. А вместе с чесоткой удалось победить и темноту тунгуса.