Всему свое время

Когда все, кроме Грейс и Бет, шумно ушли, забрав с собой столько, сколько могли унести, Грейс подошла к девушке:

— Я хочу поговорить с тобой, Бет!

Голос ее звучал мягко, даже вкрадчиво, и Бет сразу же поняла, кто именно будет объектом их разговора.

— Да не буду я о нем говорить, — резковато ответила она.

— О ком, Бетти?

— Ох, Грейс… Видишь ли, я разговаривала с Филом. Несколько раз давала ему понять, что не смогу выйти за него. Но он отказывается верить. Не исключаю, что на него действует вся эта обстановка — усталость, всюду проникающий пепел, пыхтящий вулкан, опасность и все такое. Нервы у него на пределе. Надеюсь, когда мы вернемся в Лос-Анджелес, он воспримет мой отказ более спокойно. Он сам просил меня, чтобы окончательный разговор состоялся именно там, по возвращении. Ну, ты об этом хотела поговорить?

— Нет, о младшем Хантере. Послушай, Бет, ведь ты так долго искала… Так не отворачивайся от человека только из-за того, что у него какие-то сложности. Конечно, с ним не совсем просто, но я же вижу, какие электрические разряды то и дело проскакивают между вами… Ну? Разве это не то, чего ты ждала от жизни?

— Грейс, так, по-твоему, выходит, что я ждала этого Джошуа? Да ведь он не находит во мне ничего интересного. Впрочем, как и я в нем.

— Кому ты говоришь?! — воскликнула подруга и рассмеялась.

— Ну хорошо, ладно он, он не находит во мне ничего интересного! А я нахожу. Что это меняет? Да, я увлеклась им… Но послушай, Грейс, я чуть было не отдалась ему сегодня днем, совсем рассудка лишилась, а он… он сказал, что не свободен. Ты вроде обещала выяснить, как у него обстоит со свободой. Так что? Ты знаешь, как понимать его слова? Что он хотел сказать этим своим «не свободен»? Может, ты что-то разузнала? Ведь столько часов проговорила с его отцом и вчера, и сегодня.

— Что имел в виду?.. Одно знаю, девочка, он не женат, это точно.

— Ох, да я и так знаю, что он не женат, — плаксиво проговорила Бет. — Очевидно, он увлечен… живет с какой-нибудь… или с каким-нибудь… Может, он вообще голубой?.. Да что тут гадать! Ясно одно, ничего не будет! — И она почти истерично расхохоталась. — Ради Бога, Грейс, что еще может значить это его «не свободен»?

— Есть кое-что, но не стоит об этом говорить…

— О чем не стоит говорить?

— Да ничего существенного… Просто кое-какие догадки, но ты же сама понимаешь, все это вилами на воде писано. Знаешь, ведь ты сама можешь расспросить Стюарта. Правда, я не думаю, что он скажет тебе больше, чем мне… Он считает, что Джош из-за тебя делает глупости, а если называть вещи своими именами, то он из-за тебя совершенно спятил. Но просил на него не ссылаться, тем более что и сам, по-моему, ни в чем не уверен. У Стью с сыном тоже, кажется, не все гладко, я так и не поняла, кто перед кем виноват. Да Бог с ними, разберутся… Но ты, Бет… ты должна дать парню шанс.

— Грейс, я ведь тебе уже сказала: он не хочет меня. — Бет начинал раздражать этот разговор. — Он просто меня не хочет, и ты со своими советами здесь ни при чем. Ты ведь не можешь сделать так, чтобы кто-то кого-то вдруг взял и полюбил. Это есть или этого нет. Я же не ребенок, в конце концов. У меня достаточно жизненного опыта, чтобы понимать такие вещи.

Грейс не нашлась что ответить.

Бет повернулась и пошла разбирать свою палатку, и, в то время как руки ее работали, голова гудела от беспорядочно пробегающих мыслей. То ей казалось, что Грейс права и она должна проявить терпение, то вдруг все восставало в ней при мысли о том, что она и дальше должна терпеть его грубости и ломать себе голову над каждым его поступком.

Были минуты, когда на экране памяти возникало его лицо, эти глаза, взгляд, заставляющий обмирать ее сердце, эта великолепная, ладно скроенная фигура, приводящая в дрожь…

А его поцелуи, ласки… О, она помнила все его поцелуи — и страстные, и легкие, как дуновение знойного ветерка. Она помнила все его прикосновения, то страстные, то томительно нежные, от которых она чуть не теряла сознание. Главное даже не в теле, не в красоте лица и глаз, а в чем-то, что невозможно объяснить одним лишь физическим притяжением. Но если главное — не тело, то что же? Остроумие, донкихотство, прорывающееся время от времени сквозь его грубость и умение больно обидеть. Нет, тут все главное — и плоть и остальное. Трудно понять, но все неразрывно соединено…

Как сомнамбула ходила она от палатки к палатке, выполняя необходимые действия, снимая полотнища с растяжек, складывая их, но мысли ее в этом не участвовали, все делалось просто по привычке, памятью рук. И о чем бы она ни думала, всякий раз ее размышления разбивались о холодную каменную плиту, которую он воздвиг между ними, плиту, на которой огромными буквами высечено: «Я не свободен».

Что, что он имел в виду? Что не свободен любить ее, а может, заниматься с ней лишь сексом? Но какие, ради всего святого, могут быть отношения между мужчиной и женщиной без любви? Просто похотливое совокупление двух тел…