Всеобщая история искусств. Искусство древнего мира и средних веков. Том 1

Перед вступлением в храм требовалась небольшая пауза, вот почему на пути процессии обычно высились две башни, огромные плоские пилоны (54), почти непроницаемая стена, перед которой нередко стояли обращенные к процессии колоссальные изображения царя, так называемые колоссы, и обелиски. Здесь совершались моления; только преодолев это препятствие, можно было вступить в первый двор храма. Двор был открытым, прямоугольным в плане, обнесен с четырех сторон колоннадой; ряд колонн в середине двора в некоторых случаях намечал основное осевое движение. Следующий, почти закрытый со всех сторон зал — колонный зал, тесное помещение, заставленное колоннами, — был погружен в полумрак (46). Солнечные лучи пробивались сюда лишь из открытого двора или через небольшие пролеты наверху между кровлями высоких посредине и более низких по краям колонн. Сюда выносили святыню, и потому зал этот назывался «залом явления». Доступ в «зал явления» имел лишь ограниченный круг знатных людей. Все пространство зала сплошь заполняли огромные, не в обхват человеку, каменные колонны, почти вытеснявшие свободное пространство. Вдали темнело помещение святая святых, куда могли вступать только жрецы. Сюда никогда не проникал свет; здесь вечно царил таинственный склепный мрак.

Композиция египетского храма складывается в последовательную вереницу величественных впечатлений. Нельзя отказать ей в единстве, в тонком расчете, сложившемся в результате многовекового опыта. Строители храмов обращались к людям эпохи Нового царства, прошедшим через испытания, изведавшим сомнения, которым требовалась сильная психологическая встряска, контрастная смена впечатлений. Архитектура египетских храмов Нового царства не была архитектурой спокойного бытия, радостного предстояния. Смысл архитектурной композиции заключался в том, что она ведет богомольца долгим путем процессии, заставляет его чувствовать себя участником таинства, тешит близостью тайны и скрывает ее во мраке святая святых, бросает его на произвол смутных чувств среди священных письмен, покрывающих стены бесконечными лентами фриза, с их фигурами, выстроенными в ряд, как будто и они участвуют в торжественных процессиях (46).

Египетские мастера Нового царства ввели в архитектуру движение, открыли красоту световых контрастов и полутонов, были совсем близки к развитию пространственного начала в архитектуре. Но огромные каменные массивы оставались наполовину бесплотны, поскольку служили всего лишь отвлеченными знаками; массив колонн и стен терял свою плоть, так как косная плоскость, украшенная рельефом, не выражала внутренние силы архитектуры; колонны ничего не несли; движение человека по одной прямой превращалось в топтание на месте. Архитектурное пространство так и не получило в Египте своего выражения, потому что в открытом дворе оно было не ограничено, в колонном зале вытеснялось колоннами, в святилище превращалось в мрак. К сожалению, только совсем поздние храмы Египта дают нам более или менее точное представление о древнейших интерьерах (46). В сравнении с ними памятники Древнего царства особенно чаруют своей простотой и величием (ср. 45).

Изобразительное искусство Нового царства, так же как архитектура, исполнено стремления к повышенной выразительности. В монументальном искусстве это приводит к некоторой приподнятости, к пафосу, в искусстве повествовательном — к образам, исполненным глубокого чувства и страстности. «Все, что я замышляю, свершается… Я был среди 2500 колесниц, но они разбиты перед моими конями. Никто из врагов не нашел руки, чтобы сразиться со мной… Я поверг их в воду, как крокодилов. Они пали на лица свои один на другого». В таких словах прославляются победы фараона в текстах Нового царства. Рельефы изображают его в виде огромной фигуры, многократно превосходящей смертных. Он то скачет на колеснице со вздыбленными конями, то широко шагает и поражает из лука врага (56), либо, наконец, широким, немного деланным жестом хватает его за волосы. Далекие прообразы этого типа встречаются еще на заре самостоятельного развития египетского искусства. Но прославление государя как военачальника, приподнятый язык художественных образов — все это сближает эти произведения с памятниками Передней Азии. Но в отличие от вавилонских и ассирийских рельефов (ср. 40) египетские мастера и на этот раз остаются верными своему чувству линейного ритма, изящной лепки и плавного контура.

В рельефах, украшающих храмы Египта, широкое распространение получает в это время так называемый рельеф en creux (с углубленным контуром), который кроме Египта нигде не встречается. Своеобразие этого рода рельефа заключается в том, что он позволяет сообщать фигурам некоторую глубину и моделировать их, хотя они со всем своим объемом находятся в углублении, не выходят за пределы стены, не нарушают ее идеальной плоскости.