Всевидящее око

– На восток. Туда лучше всего.

Чтобы выйти на берег, нам, естественно, нужно было пересечь Равнину, на которой теперь было отнюдь не пусто. Шло вечернее построение. Кадеты Военной академии Соединенных Штатов распределились по ротам, образуя четыре насыщенных энергией формирования. Оркестр, возглавляемый мужчиной с тростью, которая заканчивалась кисточкой, и со свисавшим с его головы красным мешком для варки пудинга, играл финальные аккорды, стреляла пушка, и звездно-полосатый флаг, трепеща на ветру и напоминая носовой платочек юной барышни, полз к земле.

– К осмотру! – крикнул адъютант. Тут же послышался лязг двухсот ружей, и менее чем через секунду каждый кадет смотрел в ствол своего мушкета. Командующий офицер выхватил саблю, щелкнул каблуками и крикнул: «Заряжай!» Затем последовало (во всяком случае, для меня это так прозвучало): «На изготовку!» И после этого каждый кадет повернулся вполоборота вправо, готовый дать отпор врагу.

О, то было впечатляющее зрелище: бледно-зеленый дерн, разлетающийся во все стороны, штыки, сверкающие в лучах солнца. Молодые люди в плотно сидящих мундирах, развевающиеся плюмажи…

– Заряжай!.. Заряжай!..

Весть о Лерое Фрае – и факты, и домыслы – уже стала всеобщим достоянием среди кадетов. Достижение системы Тайера – то, что она смогла выдержать такой удар без какого-либо напряжения. Место Лероя Фрая уже оказалось занято другим – дырку заткнули, – и любой, глядя на плац-парад, не догадался бы, что раньше в рядах было на одного больше. Более внимательный наблюдатель, возможно, заметил бы ошибку в шаге здесь, сбивку там. Или даже задержку. Но это запросто можно было бы списать на салаг, состоявших в каждой роте. Недомужчины-перемальчишки, всего несколько месяцев как от плуга, в ногу никак не попадают… и так далее, в том же духе.

– Равняйсь!

Да, Читатель, впечатляющее зрелище: последние часы октябрьского дня, заходящее солнце, горы окрашиваются в те же цвета, что и голубая с серым форма, а где-то ворчит пересмешник… плохо бедняге, но могло быть и хуже. Вокруг зрители. Любопытствующие – они недалеко от управления квартирмейстера. Дамы – их наряды отличают рукава, пышные у плеча и узкие от локтя до запястья; господа в голубых сюртуках и бежевых жилетах… На всех лежит печать праздной легкости. Сегодня утром прибыли с Манхэттена, вероятно, на пароходе; или, возможно, британцы, отправившиеся в турне. Часть спектакля, как и все остальное.

– Военная академия Соединенных Штатов, Вест-Пойнт, Нью-Йорк, двадцать шестое октября тысяча восемьсот тридцатого года! Пааааастроение номер… ДВА!!!

И кто, как вы думаете, был среди зрителей? Сильванус Тайер. Не смог допустить, чтобы мертвец помешал ему выйти на люди. И правда, он выглядел так, будто провел среди гостей весь день. Потрясающая выдержка. Беседовал, когда надо, молчал, когда того требовала обстановка, склонял голову, подставляя ухо спрашивавшему, что-то разъяснял дамам и ни разу не вспылил. Я, знаете ли, буквально слышал его:

«Миссис Бреворт, не знаю, заметили ли вы в этом маневре определенный esprit d’Europe[16]. Маневр создал Фридрих Великий, а потом развил Наполеон во время своего Египетского похода… О, надеюсь, вы обратили внимание на того молодого человека во главе роты Б? Это Генри Клей-младший. Да-да, сын великого человека[17]. Но первенство у него отнял сын фермера из Вермонта. Историю Америки, миссис Бреворт, пишут маленькие люди…»

Теперь дежурные сержанты уводили роты кадетов с плац-парада, оркестр скрылся где-то за холмом, зрители стали расходиться, и лейтенант Медоуз спрашивал меня, чего я желаю – остаться здесь или идти дальше, – и я ответил, что идти дальше, как мы и сделали, направившись к Лав-Рок.

Там, внизу, в ста футах под нами, текла река, с множеством скользящих по поверхности судов. Грузовые шли к каналу Эри, почтовые – к великому городу. Боты и челноки – все освещал свет оранжевых оттенков. Я слышал, как недалеко, на испытательном полигоне, ухает пушка: сначала глухое «бум», а потом эхо, взбирающееся на холмы. Река была и на западе, и на востоке, и на юге, и я стоял в отправной точке. Если б меня больше интересовала история, я с радостью попробовал бы отождествить себя с индейцами, или с Бенедиктом Арнольдом[18], который однажды стоял именно на этом самом месте, или с теми людьми, которые натянули мощную цепь через Гудзон, чтобы не пропустить на север британский флот…

А если б я был склонен к духовным размышлениям, то, возможно, задумался бы о судьбе или о Боге – ведь Сильванус Тайер только что попросил меня спасти честь Военной академии Соединенных Штатов и сделать для этого работу, от которой я давно отказался; наверняка тут сыграли роль масштабные силы – я не назвал бы их божественными, но определенное вмешательство каких-то сил было налицо.

В общем, я в подобные вещи не углубляюсь. На самом деле я думал об Агари, о корове. Буду откровенен с тобой, Читатель: я гадал, куда она ушла. К реке? В горы? Есть ли за водопадом грот? Какое-нибудь укромное местечко, о котором знает только она?