Всевидящее око

– Видите ли, Лэндор, я не ангел, чтобы раздавать милости. Вы должны обсуждать этот вопрос с уполномоченными лицами. – Он положил руку мне на предплечье. – Очень сожалею, Лэндор.

Он взял свою шинель (все еще рваную на плече) и тяжелым шагом подошел к двери. Обернувшись, взглянул на меня, так и стоящего с пистолетом в руке, в последний раз и сказал:

– Я буду хранить…

Но не смог закончить фразу. Слов не хватило? И у кого, у златоуста По!

– До свидания, Лэндор. – Вот и все, что он сказал в конце.

Повествование Гаса Лэндора

43

С декабря 1830 года по апрель 1831 года

Правда в том, Читатель, что я действительно трус. Иначе я сделал бы это, как только за По закрылась дверь. Последовал бы примеру древних греков и римлян, которые гасили свои свечи при первых признаках скандала. Но я не смог.

И я задался вопросом, а нет ли определенного смысла в том, что меня пощадили. И тогда постепенно пришел к идее изложить историю всех моих преступлений как можно подробнее в документе, и пусть правосудие само прольется на меня дождем.

В общем, начав, я уже не мог остановиться. Я работал днем и ночью, как литейный завод Говернора Кембла, и совсем не переживал из-за того, что отдалился от людей. Гости только отвлекали бы меня.

О, изредка я все же выходил из дома – чаще всего к Бенни, причем днем, чтобы не сталкиваться с кадетами. А вот с Пэтси я сталкивался поневоле, и она каждый раз, как всегда на людях, приветствовала меня с холодной вежливостью. И это было, с учетом всех обстоятельств, лучшее, на что я мог рассчитывать.

Именно во время своих посещений заведения Бенни я узнавал о По, который стал здесь любимым посетителем. Однажды после рождественских каникул он, как мне рассказали, развернул свою последнюю кампанию против Вест-Пойнта. Правда, кампания была очень тихой и заключалась в том, чтобы вообще не появляться на занятиях. Не являться на уроки французского или математики. В церковь или на построения. На переклички или развод караулов. Пропускать все, что можно пропустить, игнорировать любой отданный приказ… Идеальный образчик неподчинения.

Не прошло и двух недель, как По получил желаемое: трибунал. Он практически не защищался и в тот же день был уволен из рядов армии Соединенных Штатов. Сказал Бенни, что едет прямиком в Париж, где собирается подать маркизу де Лафайету петицию о том, чтобы его направили в польскую армию. Трудно представить, как он смог бы добраться туда – у него было не более двадцати четырех центов, когда он покинул Вест-Пойнт; к тому же он отдал Бенни свое последнее одеяло и бóльшую часть одежды в счет долгов. Когда его видели в последний раз, он просил подвезти его одного возчика, направлявшегося в Йонкер.

Однако у него все получилось. Ему удалось оставить после себя наследие в виде маленькой местной легенды.

Никто из завсегдатаев таверны Бенни не видел, как это произошло, так что за достоверность я поручиться не могу, но история утверждает, что в один из последних дней в академии По было приказано явиться на учения при оружии и в портупее. Ну, он так и явился – при оружии и в портупее. И ничего кроме. Он стоял на Равнине, голый, как лягушка. Бенни говорит, что По хотел похвастаться перед Вест-Пойнтом своей южной стрелкой[134]. Что до меня, то я думаю, что он, вероятно, таким вот образом показывал, что нужно внятно формулировать мысли. Если все так и было на самом деле, в чем я сомневаюсь: По всегда плохо переносил холод.

Больше я о нем не слышал, и мы больше не виделись. В конце февраля, однако, я получил подписанную его рукой вырезку из «Нью-Йорк америкен». Там было написано следующее:

«Печальное событие.

Вечером в четверг мистер Джулиус Стоддард был найден повешенным в своей комнате на Энтони-стрит. Записки найдено не было, и никто не видел, чтобы в квартиру кто-то заходил или выходил оттуда. Сообщается, что миссис Рейчел Гарли, соседка мистера Стоддарда, слышала, как тот на повышенных тонах разговаривал с каким-то джентльменом. Несчастный мистер Стоддард поддерживал лишь респектабельные связи, а некоторые предметы, найденные у него, указывают на то, что недавно он был кадетом Военной академии Соединенных Штатов».

Я прочитал эту статью бессчетное количество раз, и каждый раз меня одолевали новые вопросы. Неужели По был тем самым джентльменом, с которым Стоддард вел разговор на повышенных тонах? Не По ли набросил ему на шею веревку и повесил на стропилах, а потом незаметно выскользнул из квартиры? Мог он сделать такое – в память о старой дружбе?

Я этого не узнаю.

Вскоре я получил еще один пакет, надписанный его рукой. И опять ни письма, ни записки. Небольшой томик в желто-сером переплете: «Поэмы Эдгара А. По» – вот и все, что было в пакете.