Всеволод Большое Гнездо из рода Мономаха. Византийские уроки Владимирской Руси

В схожей ситуации оказались Андреевы племянники Мстислав и Ярополк, сыновья покойного Ростислава Юрьевича. Первенцу его, Мстиславу Ростиславичу, тоже не повезло с Новгородом: в 1160 г. он занял в нем стол, в 1161-м был вынужден оставить. О втором сыне Ростислава, Ярополке, в летописях до 1162 г. сведений нет. Ясно одно: своего удела у него не было.

Итак, в начале 1160-х гг. в Суздальской земле создалась нетерпимая для властей ситуация: здесь прозябали (иначе сказать нельзя) шесть обездоленных потомков Юрия Долгорукого: четыре сына и два внука. Каждому из них был нужен стол, а значит, стольный город и, следовательно, управляемый этим городом удел. Но рассаживать по столам родичей, отдавать им в управление залесские волости суздальский князь не хотел, а возможно, по договору с горожанами, и не мог (делами в пригородах и на подведомственных им территориях управляли знатные бояре – тысяцкие и сотские, и у них не было желания делиться с кем-либо властью). Вот и предложил старший Юрьевич братьям и племянникам поискать доли за пределами его княжения. Настоятельно предложил.

Очередное же выдворение ростово-суздальского епископа, вероятнее всего, просто совпало по времени с изгнанием родственников Андрея. У «гречина» Леона были свои «вины» перед князем и горожанами.

Приют для изгнанников

Злоключения Леона растянулись на несколько лет. Участь вдовствующей княгини, Андреевой мачехи, и ее сыновей решилась гораздо быстрее. Какое-то время они пожили в Поднепровье (вероятно, у сочувствующего им Глеба Юрьевича в Переяславле Южном), пока решался вопрос об их эмиграции в Византию. И, получив приглашение Мануила, отбыли в Царьград.

По мнению киевского летописца, решающую роль в событиях, изложенных в статье 1162 г., сыграл именно Андрей Боголюбский, желавший быть «самовластцем» «всей Суздальской земли». (Термин самовластец,

позже самодержец, требует пояснения. Это калька с греческого оготократюр. Начиная с X в. звание «автократор» входит в официальную титулатуру византийских императоров: «василевс и автократор ромеев». В эпоху высокого Средневековья этот термин определял суверенного, то есть независимого от других государей, властителя, а вовсе не абсолютного монарха, каковое значение приобрел уже в Новое время.)

Владимирский летописец, осмысливая то, что случилось 12 годами позже, инициаторами высылки Андреевых родичей называет горожан. Видимо, истина по обыкновению лежит где-то посередине: и князь, и призвавшие его города в лице боярско-купеческой знати были равно заинтересованы в этой превентивной мере. По их практичному разумению, тем самым они сохраняли установившееся равновесие княжеской и общинной власти, оберегая Залесскую Русь от усобиц, чреватых ее разделением.

Что любопытно, в Суздальской земле отъезд родственников Андрея Боголюбского остался в свое время как бы незамеченным. Более того, под 6670–6671 (1162–1163) гг. в Лаврентьевской летописи вообще нет записей. Надо полагать, изначально таковые были, но в них содержались сведения, «неудобные» для владимирской династии, и эти статьи пришлось удалить при последующей редактуре.

Киевский же летописец под 1162 г. отметил не только факт изгнания Андреевых родственников, но и честь, оказанную им в Византии: «Том же лте идоста Гюргевича Царюгороду Мьстиславъ и Василко съ матерью, и Всеволода молодого пояша со собою третьего брата, и дасть царь Василкови в Дунаи 4 городы, а Мьстиславу дасть волость Отскалана»³⁶. Андреевы племянники, сыновья покойного Ростислава, не упомянуты в числе отбывших в Константинополь. Очевидно, они остались в Южной Руси. Неизвестна судьба «передних мужей» покойного Юрия Владимировича. По логике вещей, кто-то из них мог последовать за его детьми в Византию.

Среди отправившихся в Царьград не назван и Михалко. С начала 1168 г. его имя упоминается в источниках рядом с именем единокровного брата – переяславльского князя Глеба Юрьевича³⁷. Воскресенская летопись прямо указывает, где Михалко обосновался, представляя братьев следующим образом: «Юрьевичи Глбъ и Михалко изъ Переяславля»³⁸

(Южного). В. Н. Татищев под 1169 г. называет владением Михалка Юрьевича Городец³⁹ Остёрский – крепость, которая располагалась при впадении р. Остёр в Десну (ныне г. Остёр Черниговской обл. Украины) и принадлежала прежде Юрию Долгорукому.

Логично предположить, что после высылки в начале 1160-х гг. Михалко нашел приют у Глеба и стал его подручником. По возрасту он уже годился для походной жизни: генеалогические исследования показывают, что Михалко Юрьевич мог родиться либо между 1151 и 1153 гг., либо «самое раннее в 1149 г.»⁴⁰; в последнем случае ему в 1162 г. исполнилось бы 13 лет. Именно с этого возраста Владимир Всеволодич Мономах «трудился в разъездах и на охотах»⁴¹.