Всеволод Большое Гнездо из рода Мономаха. Византийские уроки Владимирской Руси

Какие планы Андрея Боголюбского имеются в виду? Прежде всего, его намерение учредить во Владимире, новой столице Залесской земли, отдельную от Киева митрополию во главе с угодным князю иерархом, русским родом. С такой просьбой Андрей Юрьевич обращался к Луке Хрисовергу, патриарху Константинопольскому. Летописи сохранили перевод грамоты, которую патриарх направил в ответ князю. В этом послании отказ учредить митрополию во Владимире мотивируется тем, что единая земля должна иметь одного архипастыря: «…отъяти таковый град от правды епископьи Ростовския и Суждальския и быти ему митрополиею не мощно есть то… понеже бо… не иноя страны есть ни области таковый град… но тое же самое земли и области есть. в нейже едина епископья была издавна, и един епископ во всей земли той»[17]. Неназванной причиной отказа явилось, очевидно, законное опасение Константинополя в том, что появление новой митрополии углубит разделение Руси, политически раздробленной, но духовно целостной, и усложнит контроль над церковной властью в ее землях, традиционно осуществляемый патриархатом через Киевского митрополита – как правило, византийского ставленника. В конце 1150-х гг., незадолго до того, как владимиро-суздальский князь Андрей выступил со своей опасной инициативой, духовным и светским властям в Киеве с большим трудом, при поддержке патриарха, удалось избежать церковного раскола, которым грозило противоборство двух архиереев: смещенного с митрополичьей кафедры Клима Смолятича (1147–1155), русского родом, и сменившего его Константина I (1156–1158/1159), византийца. Недаром после этих событий знаменательно усложнился официальный титул главы Русской Церкви: «митрополит Киевский

и всея Руси»[18].

Поборники единства

Важно отметить, что наряду с Константинопольским патриархом к рассмотрению просьбы суздальского князя мог быть причастен и «греческий царь» – василевс Мануил I Комнин (годы правления 1143–1180). Исторически сложилось так, что исповедание Христовой веры первоначально утвердилось в пределах Римской империи, восточная часть которой на тысячелетие пережила западную, то теряя, то вновь обретая владения, но неизменно сохраняя целостность власти. «Как верховные правители Империи, в границах которой и существовала Вселенская Церковь, императоры в полной мере чувствовали свой долг перед Православием как православные владыки. Это привело к тому естественному состоянию дел, когда никакой формальной границы между церковной и общеполитической деятельностью как императоров, так и иерархов не существовало, византийским императорам, принадлежали административные прерогативы при определении границ епархий и патриархий, а также при поставлении патриархов и их отставке с кафедры»[19].

Во 2-й половине XI в. власть церковной иерархии в Византии усилилась, императоры Дуки уже не вмешивались в дела духовного управления. Возврат к прежнему порядку произошел с воцарением Алексея I Комнина (1081–1118). Рядом своих новелл василевс регламентировал права и обязанности церковнослужителей, их взаимоотношения с мирянами, их продвижение по службе. Новелла 1107 г. гласит: «Мое императорское могущество, пользуясь правом, разрешаемым святыми канонами, изволило постановить, что ни один епископ отныне не будет возводим в высший сан архиепископа или митрополита иначе, как по собственному всякий раз побуждению императора,»[20].

Разумеется, обязательства перед Церковью василевсы могли выполнять беспрепятственно лишь на территории самой Византии. Но Церковь была едина и в державе ромеев, и в сопредельных православных странах, поэтому проблемы зарубежных митрополий, подчиненных Константинопольскому патриархату, тоже заботили императоров – независимо от степени их политического влияния на государства, чье население окормляли эти митрополии. Что касается внука Алексея I – Мануила I Комнина, то хорошо известно его ревностное отношение к вопросам веры: император «не раз участвовал в богословских спорах, отстаивая истины Православия и вынося на суд епископов спорные суждения»[21]

. Не обошлось без его участия и дело Леона.

События развивались так. Повторно изгнанного (на сей раз Андреем) епископа пришлось принять обратно, но в Суздаль князь его не пустил, поселил в Ростове. Вскоре Леона обвинили в ереси по вопросу о порядке постов. Спор шел о том, разрешается ли скоромная пища в постные дни (среду и пятницу), если на них приходятся господские или богородичные праздники. Леон не допускал никаких послаблений, что шло вразрез с обычной практикой. И был выдворен в третий раз.