Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3

— Детка! — перебила его Таппенс. — Относительно прожиточных минимумов мне известно все, и очень хорошо известно… А, вот и «Лайонс»![5] Чур, каждый платит за себя. Идем! — И Таппенс направилась к лестнице на второй этаж.

Зал был полон. Бродя в поисках свободного столика, они невольно слышали обрывки разговоров.

— …и знаешь, она села и… да-да, и расплакалась, когда я ей сказал, что надеяться на квартиру ей в общем нечего…

— …ну просто даром, дорогая! Точь-в-точь такая же, какую Мейбл Льюис привезла из Парижа…

— Поразительно, чего только не наслушаешься! — шепнул Томми. — Утром я обогнал двух типчиков, которые говорили про какую-то Джейн Финн. Нет, ты слышала когда-нибудь подобную фамилию![6]

Тут как раз две пожилые дамы встали из-за стола и принялись собирать многочисленные свертки. Таппенс ловко проскользнула на освободившийся стул. Томми заказал чай с плюшками, Таппенс — чай и жареные хлебцы с маслом.

— И чай, пожалуйста, в отдельных чайничках, — добавила она строго.

Томми уселся напротив нее. Его рыжие волосы были гладко зализаны, но некрасивое симпатичное лицо не оставляло сомнений: перед вами джентльмен и любитель спорта. Безупречно сшитый коричневый костюм явно доживал свои дни.

Оба они смотрелись очень современно. Таппенс — не то чтобы красавица, но маленькое ее личико с волевым подбородком и большими широко расставленными серыми глазами, задумчиво глядящими на мир из-под прямых черных бровей, не было лишено очарования. На черных, коротко остриженных волосах кокетливо примостилась зеленая шапочка, а далеко не новая и очень короткая юбка открывала на редкость стройные ножки. Весь ее вид свидетельствовал о мужественных усилиях выглядеть элегантно.

Но вот наконец им принесли чай, и Таппенс, очнувшись от своих мыслей, разлила его по чашкам.

— Ну а теперь, — сказал Томми, впиваясь зубами в плюшку, — давай обменяемся информацией. Мы же не виделись с самого госпиталя, то есть с шестнадцатого года.

— Ну что ж! — Таппенс откусила кусок жареного хлебца. — Краткая биография мисс Пруденс Каули, пятой дочери архидьякона Каули из Малого Миссенделла, графство Суффолк[7]. В самом начале войны мисс Каули, презрев прелести (и докучные обязанности) домашней жизни, едет в Лондон и поступает на работу в офицерский госпиталь. Первый месяц: каждый день перемывает шестьсот сорок восемь тарелок. Второй месяц: получает повышение и перетирает вышеперечисленные тарелки. Третий месяц: получает повышение и переводится на чистку картошки. Четвертый месяц: получает повышение и намазывает маслом ею же нарезанный хлеб. Пятый месяц: получает повышение на следующий этаж с возложением на нее обязанностей санитарки и вручением ей швабры и ведра. Шестой месяц: получает повышение и прислуживает за столом. Седьмой месяц: на редкость приятная внешность и хорошие манеры обеспечивают ей очередное повышение — теперь она накрывает стол для самих палатных сестер! Восьмой месяц: печальный срыв в карьере. Сестра Бонд съела яйцо сестры Уэстхевен. Великий скандал! Виновата, естественно, санитарка. Недопустимая халатность в столь ответственном деле! Назад к ведру и швабре! Какое крушение! Девятый месяц: опять повышение — подметает палаты, где и натыкается на друга детства в лице лейтенанта Томаса Бересфорда (Томми, где твой поклон!), которого не видела долгих пять лет. Встреча трогательная до слез. Десятый месяц: строгий выговор от старшей сестры за посещение кинематографа в обществе одного из пациентов, а именно: вышеупомянутого лейтенанта Томаса Бересфорда. Одиннадцатый и двенадцатый месяцы: возвращение к обязанностям уборщицы, с коими справляется блестяще. В конце года покидает госпиталь в сиянии славы. После чего, обладающая множеством талантов, мисс Каули становится шофером и возит сначала продуктовый фургон, грузовик, затем генерала. Последнее оказалось самым приятным. Генерал был молод.

— Кого же из них? — спросил Томми. — Просто тошно вспомнить, как эти хлыщи катали из Военного министерства в «Савой»[8] и из «Савоя» в Военное министерство.

— Фамилию его я позабыла, — призналась Таппенс. — Но вернемся к теме. В известном смысле это был мой высший взлет. Затем я поступила в правительственное учреждение. Какие дивные чаепития мы устраивали! В мои планы входило испробовать себя на сельскохозяйственных работах, поработать почтальоншей, а завершить карьеру на посту автобусной кондукторши — но грянуло перемирие. Пришлось, точно пиявке, присосаться к своему учреждению на долгие-долгие месяцы, но, увы, в конце концов от меня избавились. С тех пор никак не устроюсь. Ну, а теперь твоя очередь — рассказывай!