Вся Андрэ Нортон в одном томе

Вот часть корсета. Она представила себе его форму по сохранившимся остаткам шелка цвета морской зелени. Вырез, крайне глубокий, нескромный по деревенским стандартам того времени, обшит вышивкой из металлических нитей. Должно быть, серебряных, хотя сейчас они черные. Только остатки корсета, юбки нет.

Нижняя юбка, ярко-желтая, ее краска почти не выцвела, на равных расстояниях тщательно вышиты незабудки, поразительно одинаковые, со своими пурпурно-белыми личиками. Затем кусок бархата; Гвеннан решила, что это часть плаща. Когда-то он был гвоздично-коричневый, и на куске еще держались обрывки кружев, желтых, как и юбка.

Неразрезанные куски ткани. Один пурпурный, очень темный — его цвет заставлял подумать о королеве, наряженной для коронации. Парча такая тяжелая, что носить платье из нее утомительно. Шелк, который рвался даже от осторожных прикосновений Гвеннан: слишком старый, слишком хрупкий.

И на самом дне третий кусок. Гвеннан нахмурилась. Все остальное она помнит. Много раз видела. Но этот почему-то забыла. В этом куске не было потертого великолепия остальных. Напротив, казалось, его место среди обрывков и кухонных тряпок.

Ткань на ощупь грубоватая, особенно после прикосновения к тонким шелкам. Цвет — Гвеннан поднесла его ближе к лампе — темно-зеленый. Но странно, под рукой цвет менялся, по ткани будто пробегают волны.

При свете она заметила серебристый оттенок. Будто смотришь в бассейн, в котором медленно собирается пена. Она встряхнула его — ей казалось, у нее в руках небольшой кусок ткани, вряд ли шире обрывков плаща, под которыми он лежал, — и кусок развернулся. Он оказался таким большим, что Гвеннан даже не поверила глазам. Он жестче, грубее шелка и других материалов, но чем больше касаешься его, тем мягче он прижимается к пальцам. У девушки появилось странное ощущение, что чем-то эта ткань напоминает мех, что это не ткань, изготовленная древним мастером, а что-то органическое, живое, что в ней еще ощущается тень жизни.

Она безжалостно сбросила остальные обрывки на диван и разворачивала, разглаживала, разглядывала свою находку. Кусок ткани растягивался все шире и шире. Он покрыл всю поверхность большого стола и свесился по обе стороны — да его тут целые ярды!

К тому же на свету эти серебристые пенные узоры тоже изменялись. Из неопределенных пятен, напоминавших облака, они превращались во все более отчетливые и определенные очертания. Гвеннан остановилась, отдернула руки. Эти линии — действительно рисунок, — и она видела уже раньше эти рисунки, хотя теперь не могла их опознать. Что-то похожее на ее беспомощные попытки воспроизвести надписи на стоячих камнях. На каком бы языке ни были сделаны эти надписи, они вплетены, вшиты в ткань, обнаруженную ею.

Возможно, последним открытием оказался покрой. Ткань не напоминала несшитый, неразрезанный кусок, только что из ткацкого станка. Теперь она вся развернулась на столе. И оказалось, что это предмет одежды, не тронутый временем. Гвеннан распознала длинный плащ, без капюшона, в отличие от тех, что всегда носила леди Лайл. У шеи широкая лента, покрытая тонким узором. То, что широко разбросано по остальной поверхности, здесь собрано воедино, узоры переплелись и почти неразделимы. Есть и пряжка — ее вес заставил воротник расстегнуться. Серебро, но не потемневшее. Гвеннан показалось, что этот металл похож на тот, из которого ее подвеска. Пряжка по форме напоминала глаз, удлиненный, в середине молочный камень, он не блестит, его поверхность непрозрачна и разделена зеленым вертикальным узким зрачком — похоже на кошачий глаз при ярком свете лампы.

Гвеннан осторожно отступила. Брошь приковала к себе ее внимание, будто это действительно глаз, действующий независимо от тела. Возможно, ее неожиданное отступление как-то подействовало на плащ, потому что он соскользнул со стола и складками лег на пол, где в тени уже невозможно было различить его узор. Только глаз остался открытым, он блестел, и Гвеннан долго пришлось убеждать себя, что зрачок, оказавшись в тени, не расширился.

Она не хотела касаться этой вещи, любопытство ее оказалось поглощенным растущим беспокойством; она была уверена, что к одежде Даггертов эта вещь не имеет отношения; старую одежду хранили в сундуке только из бережливости. Нет, это что-то совсем другое, и она вообще не понимает, как этот плащ оказался среди тщательно сбереженных мисс Нессой обрывков.

Гвеннан неохотно наклонилась и подобрала плащ. На ощупь ткань была жесткой и тяжелой, но одежда оказалась гораздо легче, чем она ожидала. Гвеннан легко подняла ее с пола одной рукой.

Никакой ветер не мог ворваться в плотно закрытую кухню, но когда девушка подняла зеленую ткань, та заволновалась, прижалась к телу Гвеннан, прежде чем она успела отстраниться. И у нее не было возможности предотвратить последующее. Руки двигались сами по себе, они набросили плащ на плечи, он обхватил ее тело, а стоячий воротник, такой жесткий, что чуть не поцарапал ей подбородок, встал на место. Исключительным усилием воли она не позволила рукам защелкнуть брошь-глаз.