Всячина (СИ)

   Вот же зудит, как комар. Так бы и пришиб ненароком. Макс поднял голову: по аллее шел какой-то мужик при плаще и дипломатике, а за ним ковылял ребенок лет трех. Ковылял, не отставая, и все кричал, тыкая какой-то палкой в его сторону:

   - Дядя, ба-бах!

   Макс сидел на скамейке уже полчаса. Две банки пива - ровно. Не залпом, медленно и с расстановкой. Конечно, можно было и водки купить заранее... Но именно - заранее. Водка теперь, оказывается, только в специализированных магазинах. Или с доставкой - из Интернета. Кто же знал, что у них тут так порядки поменяются за это время? Хорошо, хоть пиво продали.

   Он приехал дневным поездом. Полтора дня на верхней полке с открытыми глазами. Должен был уснуть мертвым сном, забыть все, провалиться, выспаться, наконец. Не спалось. Только закроешь глаза - сразу огонь и дым и горящие танки. Еще - горящие дома. И плевать, что кирпич не горит. Все горит, если правильно применить энергию.

   Историки утверждают, что раньше война была красивая. Армии выходили в широкой поле, одевались в яркую красивую форму, утвержденную лично царем-королем, выстраивались ровно, а потом начинали убивать друг друга. Кто убивал успешнее и быстрее - тот побеждал. А крестьяне или горожане могли даже не заметить, что идет очередная война. Ну, разве только налоги поднимутся: чтобы красиво одеть армию, надо платить.

   Теперь война шла самая грязная. Только в гуще. Только в городах. Только с массой ненужных и необязательных смертей. А какой толк толкаться в пустыне? Там тебя накроют высокоточным с орбиты - и все дела. Вот в городах...

   - Дядя - ба-бах!

   Мужик как-то криво улыбнулся, споткнулся, левая нога вдруг подогнулась, как ватная, не выдерживая веса тела. Взмахнули крыльями полы плаща. Отлетел в сторону кожаный дипломат, распахиваясь от удара и рассыпая вокруг какие-то бумаги. Тупо ударилась голова об асфальт.

   - Хи-хи..., - сказал ребенок. - Дядя - ба-бах.

   Он обошел вокруг упавшего, всматриваясь, низко наклоняясь к нему, будто обнюхивая. И вдруг поднял голову и посмотрел на Макса.

   А Макс замер, плотно закрыв глаза.

   По-разному реагируют люди на опасность. Как и животные, кстати. Если резко замахнуться на собаку, скажем, она отскочит, а потом зарычит и покажет зубы. А если замахнуться на кошку - та припадет к земле, распушится, зашипит страшно, показывая клыки, замахнется лапой с выпущенными когтями.

   Людей в армии учат реагировать правильно. Потому что есть время кидаться в кусты и отстреливаться. И есть время кувыркаться по жесткому асфальту, увертываясь от брызг металла. А есть время, когда надо замереть и выждать. Особенно, если не понятно, но уже страшно до невозможности.

   Максу было страшно. Почему? С чего вдруг - по спине морозом, волосы на затылке, как от ветра шевелятся, звон в ушах от напряжения всех сил? Не с того ли, что странно пусто в знакомом дворе? Где люди? Где все? Ведь, никого вокруг. Только вон тот мужик, что упал - и ясно при этом, что упал насовсем. И этот вот странный ребенок...

   - Дядя? - это уже ближе.

   Макс почти не дышал. Рука вяло свалилась с колена, повисла, ударившись о край скамейки. Покатилась, гремя, пустая пивная жестянка.

   - Дядя? - уже сзади.

   Как же быстро и бесшумно он двигается!

   - Дядя! Хи-хи! - трогает своей палкой, толкает.

   Макс поддался и мягко завалился вперед.

   - Хи-хи! Дядя - хи-хи! - обрадовался ребенок и сбоку потыкал палкой в лицо.

В щеку. Хорошо, что упал на грудь - до глаза не достанет.

   "Нет меня. Нет меня. Нет меня", - как молитву повторял Макс.

   И его не было.

   - Дядя?

   Потом - уже чуть дальше:

   - Дядя?

   Макс лежал, неудобно подвернув руку и уткнувшись всем лицом в грязный асфальт. Минута. Еще одна. Тихо. Все?

   Вдруг из-за спины опять:

   - Дядя, хи-хи!

   "Нет меня. Нет меня. Нет меня!"

   И тут сверху рухнул боевой мобиль в городском черно-пестром камуфляже, лязгнули откинутые люки, затопали твердые подошвы. Ударил воздух гром динамиков:

   - Всем оставаться на своих местах! Проводится спецоперация!

   Отлегло.

   Макс начал подниматься и тут же снова упал - сзади долбанули по почкам и прошипели зло:

   - Сказано же тебе - не двигаться!

   ...

   - Так ты, сынок, с войны, значит?

   - Ага.

   - А звать тебя, значит...

   - Макс.

   - Что за привычка к этим собачьим кличкам! - напоказ возмутился уютный и домашний полковник в штатском. - Максим, что ли? Так и скажи.

   - Максимилиан.

   Полковник помолчал, обдумывая.

   - Ну, вот что, Макс... Ты ведь у нас теперь единственный свидетель, выходит?

   - Это вы о чем? - попытался "гнать дурака" Макс.

   Армия научила правильно отвечать на неправильные вопросы.

   - Ну, не ты же того парня ухайдакал, ведь так? Совсем не твой стиль. То есть, не наш, не человеческий.

   Макс тоскливо посмотрел на полковника, потом на окно высоко под потолком. Потолок был в четырех метрах от пола. Далеко до воли.

   - А что тут, вообще? Я же только приехал. Совсем не в курсах.

   - Ну, парень, у тебя там война была своя. А у нас тут - своя. Сам ведь знаешь, как все теперь. Так ты мне скажешь, кто там был? Видел ведь? Так расскажи.

   - Ребенок. Мальчик лет трех. Ходит на вид плохо, неуклюже, но очень быстро и бесшумно. Играет в войну.

   - Играет он, значит... Эх...