Всякой тяжести имя - крест

буквы, сломавшие правильное строение структуры: был НАТО альянсом, стал мезальянсом. Неравный брак с Пентагоном рождал мысли и чувства другого порядка: «Не наступайте англичанам на хвост!»

Внешне все по-прежнему выглядело сносно и отчасти пристойно. Символическая роза ветров не сулила перемены климата. Союз как бы прирастает сотрудничеством с Россией, а затем, если ничего не помешает, примет в свои ряды новых членов. Впрочем, именно этого Джексон понять не мог. Зачем и кому это нужно, чтобы альянс, как удав, поглощал загипнотизированные им государства на огромном пространстве от Балтийского до Черного морей? Это походило на поведение приговоренного к смертной казни террориста Тимоти Маквея, который перед тем, как сесть на электрический стул, с аппетитом употребил девять порций мятного мороженого с шоколадными хлопьями.

Кстати, генеральный секретарь НАТО Джордж Робертсон тоже не понимал настроений прожорливого удава, но в отличие от Джексона не задавался вопросом - зачем? Робертсон, как и все его будущие преемники, знал очень немного, понимал еще меньше, поэтому ничему не удивлялся. Ему можно было сказать: «Сэр, у вашей жены ноги холодные». Он бы виновато развел руками в ответ: что, мол, поделаешь...

Джексон еще в Кембридже открыл для себя историю кризисов Североатлантического альянса. 1954 год остался в этой истории забавным и одновременно коварным моментом. Правительство СССР направило в штаб- квартиру НАТО в Париже официальную ноту, в которой выражало готовность «рассмотреть вопрос об участии Советского Союза в Североатлантическом договоре». Не надо сидеть до утра в лондонском пабе «Чеширский сыр», чтобы раскусить коварство Кремля. На словах русские предлагали совместными усилиями строить мост, а на деле замышляли вырыть глубокую яму внутри альянса. Им, понятно, отказали в приеме. Иного решения и быть не могло. Объединялись в союз не для того, чтобы дружить с Советами.

Между тем коварство русских, как понял Джексон, состояло совсем в другом: отказав СССР, альянс грубо нарушил собственный, всячески декларируемый принцип «открытых дверей», чем сильно подорвал свое реноме. А Москва через год подписала Варшавский договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи с Болгарией, Венгрией, ГДР, Польшей и Румынией.

НАТО ощутил себя в Европе вне игры. Какие-то струны в едином инструменте войны и политики натянулись до предела и стали тоненько лопаться. Ноги становились холодными.

Комментарий к несущественному

Внутренний кризис 1956 года оказался менее приятным. В октябре Гамаль Абдель Насер национализировал Суэцкий канал, лишив Великобританию и Францию контроля над стратегическим водным путем, через который проходила большая часть их нефтяного импорта. Был срочно разработан план свержения Насера. Израиль должен вторгнуться на Синайский полуостров, а затем обратиться за помощью к Англии и Франции. Поддержка США предполагалась сама собой.

К изумлению Англии, главный ее союзник в НАТО сказал категорическое «нет». Дуайт Эйзенхауэр, дороживший репутацией защитника стран третьего мира, особенно тех, что купались в нефти, беззастенчиво наступил англичанам на хвост. И даже не извинился. Англия в конце концов умылась, а Францию в той ситуации вообще не заметили - пробежала мышкой, хвостиком махнула и в ужасе закатилась обратно на Елисейские Поля.

Спустя десять лет Шарль де Голль, не простивший американцам и англичанам национального унижения, объявил о выходе Франции из военной организации НАТО. Штаб-квартиру альянса пришлось перенести из Парижа в Брюссель. Прозвучал первый звонок, усиленный политической риторикой бравого Шарля: «Великая Франция не пойдет в кильватере англосаксов, а будет проводить свою особую, независимую политику!»

В 1974 году вспыхнул военный конфликт между членами НАТО Турцией и Грецией. Под предлогом защиты своих этнических братьев на Кипре Турция ввела туда воинский контингент, не спрашивая на то согласия союзников. Правительство Греции обратилось за помощью к тем же союзникам. Не получив ее, вышло из НАТО и вскоре пало. Кипр был разделен демаркационной линией. Греции сказали: если появится хвост, держи его пистолетом.

Военный союз считался общим для его членов, никто не обладал монополией на использование оборонного потенциала, но по сути был он неуправляемым, пока о нем не вспоминали США. Перспективы его, лучезарные или угасающие, размечались на картах Пентагона. В пределах этой стратегии Германия как была, так и оставалась страной, побежденной в войне, то есть фактически оккупированной американцами, и любые ее попытки реализовать свой потенциал в военно-политической сфере вызывали натягивание феодальной узды.