Всё, что помню о Есенине

Такая критика могла убить наповал любого поэта! К тому же в то время еще не было продуманных, написанных со знанием дела статей о Есенине. А, как видно из писем Бениславской, она почувствовала положительный сдвиг к советской действительности в поэзии Сергея и убедительно и настойчиво в своих письмах поддерживала его. Положа руку на сердце, надо сказать, что Галя Бениславская оказалась куда разборчивей, дальновидней и более политически чуткой, чем серьезный профессиональный критик Воронский. Более того, в одном из своих писем Галя пишет:

«Стихотворение „Письмо к женщине“ — я с ума сошла от него. И до сих пор брежу им — до чего хорошо оно!»

В этом «Письме» Есенин говорит о своем философском взгляде на жизнь: «Большое видится на расстояньи». Это подмечено очень верно. Например, у нас великого поэта Сергея Есенина разглядели спустя тридцать лет после его смерти. А простая девушка Галя Бениславская осознала величие Есенина и силу его стихов тотчас же после их написания.

Раньше и «Воспоминания о Сергее Есенине» Галины Бениславской[63] и ее «Письма»,[64] выдавались ЦГАЛИ в читальный зал. Многие заказывали перепечатать и то и другое на машинке, и все это охотно выполнялось. Теперь же ни «Воспоминания», ни «Письма» не выдаются. На мой вопрос: «Почему?» — последовал ответ: «Там очень много интимного». Но ведь воспоминания о Сергее Есенине и Айседоре Дункан опубликованы разными авторами в сборниках и отдельными книгами, а там интимного хоть отбавляй! Воспоминания Галины Бениславской относятся к тому периоду творчества Есенина, когда он становится советским классиком. Как же можно скрывать такие документы от народа, который хочет знать всю правду о великом, любимом поэте?

Да и как это можно в нашем государстве скрыть? Уже В. Белоусов в своей трудоемкой литературной хронике «Сергей Есенин» (часть II) опубликовал ряд страниц, написанных Галей. Е. И. Наумов напечатал превосходный документальный очерк «К истории одной дружбы» (С. Есенин и Г. Бениславская),[65] где приведены многочисленные отрывки из «Воспоминаний» и «Писем». (Наумова можно упрекнуть только в том, что прототипом северянки из «Персидских мотивов» он называет Бениславскую. Разве, как пишет Есенин, она лицом похожа на Шаганэ Тальян? И отношения их к Сергею абсолютно разные. Потом, как можно назвать Галю северянкой?)

Я знаю, что о Есенине будут написаны биографические повести и романы. Искренно советую авторам внимательно прочесть и «Воспоминания» и «Письма» Бениславской и письма Сергея к ней. Перед вами встанет образ девушки, полный самоотречения, подвижничества, самопожертвования и трагической любви, достойной шекспировского пера.

Спустя немного после смерти Есенина я увидел Бениславскую за столиком в здании телеграфа. Перед ней лежал чистый бланк для телеграммы, она сидела задумавшись, с ручкой в руке. Я поздоровался с ней и увидел, что она похудела, даже постарела. Я спросил, не больна ли она?

— Нет, я здорова, — тихо ответила она. — Но я каждую минуту думаю, что Сергея Александровича уже нет!

В начале декабря 1926 года Галя Бениславская покончила с собой на могиле Есенина, выстрелив в себя из старого револьвера системы «бульдог», который дал несколько осечек. Она похоронена рядом с могилой Сергея.

Весной 1925 года Айседора Дункан сделала представителям желтой печати Германии и Франции «сенсационнее» сообщение о своем бывшем муже: Есенин работает над поэмой о бандитах России и для ознакомления с их бытом и жизнью стал на Кавказе атаманом шайки разбойников.

Чего здесь больше: незнания советской жизни или, наоборот, знания американского образа жизни, связанного с бандами гангстеров во главе с их вожаками. Перед ними трепетали, понимая, что это жестокие убийцы, вроде тогдашнего «короля гангстеров» Аль-Капоне, в то же время пресмыкались, как перед крупными бизнесменами, помещая их портреты и статьи о них в газетах и журналах, сочиняя о них книги и кинофильмы.

Есенин узнал о заявлении Дункан в мае того же года из одного журнала[66] и в письме к Гале Бениславской отозвался об этом с большим юмором:

«А еще то, — сообщал Сергей, — что будто бы я ей (Дункан. — М. Р.)

пишу в письме, что «все пока идет хорошо».

Ха-ха-ха!.. Вот письмо!..

А вы говорите, купаться?».[67]

Я пишу об этом ради истины, но, признаюсь, мне тяжело, потому что в голову невольно приходит мысль о трагическом конце Дункан, напоминающем страшную петлю Есенина.