Всё о Ниро Вульфе. Том 1

Она сказала это как профессиональный диктор: всё звучало естественно, однако ударения были расставлены таким образом, что не надо было отличаться сверхпроницательностью, чтобы понять, о чём идёт речь.

Я улыбнулся.

— Боюсь, он не принял бы вашего приглашения, разве что вы протянули бы провода в его кабинет и вели передачу оттуда. Он никогда не покидает дом по делам и очень редко по другим причинам. — Я опустился в одно из кресел, принесённых Биллом, а он и Дебора Коппел заняли два других.

Мадлен Фрейзер кивнула:

— Да, я знаю.

Она повернулась на бок, чтобы смотреть на меня, не вытягивая шеи, и бедро, обозначившееся под тонким жёлтым халатом, заставило подумать, что она не такая уж худенькая.

— Это рекламный трюк или ему действительно так больше нравится?

— Я думаю, и то, и другое. Он очень ленив и до смерти боится движущихся объектов, особенно на колёсах.

— Прелестно. Расскажите мне о нём побольше.

— Когда-нибудь в другой раз, Лина, — вступила Дебора Коппел. — У мистера Гудвина есть к тебе предложение. Кроме того, у тебя завтра передача, а ты и не заглядывала в сценарий.

— Боже мой, неужели уже понедельник?

— Понедельник, и половина четвёртого, — терпеливо сказала Дебора.

Тело радиопримадонны так резко приняло перпендикулярное положение, как будто кто-то сильно её толкнул.

— Что за предложение? — спросила она и снова повалилась на спину.

— Он задумался об этом благодаря тому, что случилось с ним в субботу, — сказал я. — Эта великая страна вовлекла его в сложное положение. Мартовские Беды.

— Подоходный налог? У меня то же самое. Но…

— Это отлично! — воскликнул Билл Медоуз. — Откуда вы это взяли? Фраза была в эфире?

— Я не слышал. Я придумал это вчера утром, пока чистил зубы.

— Мы дадим вам за это десять долларов. Нет, подождите минуту. — Он повернулся к Деборе: — Какой процент слушателей знает о Мартовских Бедах?

— Полпроцента, — сказала она так, как будто цитировала опубликованную статистику.

— Можете взять это себе за доллар, — великодушно предложил я. — Предложение мистера Вулфа обойдётся вам гораздо дороже. Как это водится в высших кругах, у него нет денег.

Мои глаза встретились с серо-зелёным взглядом Мадлен Фрейзер.

— Он хочет, чтобы вы наняли его для расследования убийства Сирила Орчарда.

— О Боже! — подал голос Билл Медоуз и прикрыл ладонями глаза.

Дебора Коппел посмотрела на него, потом на Мадлен Фрейзер и глубоко вздохнула. Мисс Фрейзер покивала головой и неожиданно стала старше, а лицо её сразу потребовало макияжа.

— Единственное, что мы тут можем сделать, — сказала она, — забыть как можно скорее эту тему. Мы выбросили её из разговоров.

— Это было бы прекрасно, — согласился я, — если бы вы смогли заставить выполнять это правило всех, включая полицейских и газеты. Но людям сложно заткнуть рот, даже когда речь идёт о самом заурядном убийстве, а здесь совсем другой случай. Может быть, вы даже не понимаете, насколько это необычно. Ваша программа идёт два раза в неделю и собирает восемь миллионов слушателей. Её гостями были «жучок» с ипподрома и профессор математики большого университета. Посредине программы один из приглашённых издаёт страшный вопль прямо в микрофон и падает как подкошенный. Очень скоро он умирает, и выясняется, что он отравился непосредственно во время передачи продукцией одного из ваших спонсоров.

Я быстро посмотрел на Билла Медоуза и Дебору Коппел и снова перевёл взгляд на женщину на кровати.

— Я предполагал, что могу столкнуться с одной из десятка позиций, но не ожидал, что вы займёте именно такую. Вы должны понять, что не только в течение недели, но и в течение двадцати лет будет задаваться вопрос, кто подложил яд. Двадцать лет спустя люди всё ещё будут спорить о том, кто это мог сделать: Мадлен Фрейзер, или Дебора Коппел, или Билл Медоуз, или Натан Трауб, или Ф. О. Саварезе, или Элинор Венс, или Нэнсили Шеперд, или Талли Стронг.

Открылась дверь, вошла женщина-борец и, прерывисто дыша, возвестила:

— Мистер Стронг.

— Пусто войдёт, Кора, — сказала ей мисс Фрейзер.

Я думаю, что был бы поражён контрастом между тем, как выглядит Талли Стронг, и его фамилией, если бы не знал, чего ожидать по фотографиям в газетах. Он походил на них в главных чертах: очки без оправы, тонкие губы, длинная шея, зализанные волосы. Тем не менее во плоти он не выглядел так глупо, как на фотографиях. Я успел понять это, пока он здоровался с присутствующими. Затем он повернулся ко мне.

— Мистер Стронг — секретарь нашего совета спонсоров, — сказала мне Дебора Коппел.

— Да, я знаю, — улыбнулся я.

— Мистер Гудвин, — сказала она ему, — пришёл с предложением от Ниро Вулфа. Мистер Вулф — частный детектив.

— Да, я знаю, — улыбнулся в свою очередь Талли Стронг.

Когда у человека такие тонкие губы, как у него, не всегда можно сказать наверняка, улыбается ли человек или гримасничает. Но я всё-таки назвал бы это улыбкой, особенно когда он добавил:

— Мы оба знамениты, не так ли? Конечно, вы уже привыкли быть в центре внимания, а для меня это ново. — Он сел. — Что предлагает мистер Вулф?