Вслед за Эмбер

Все, что касается денег и защищенности, тоже причиняло боль. Я всерьез подумывал бросить университет и найти постоянную работу, чтобы стать в глазах Эмбер мужчиной. Но была проблема: чтобы зарабатывать достаточно денег для нее, мне пришлось бы работать так много часов, что не осталось бы

времени на нее. Если я буду мыть посуду круглые сутки всю неделю напролет, это не сотворит чуда. Даже каюта на яхте Стюарта, несомненно, могла бы быть для нее более комфортабельной, чем любое другое место в Окленде из тех, что были мне по карману, и, вероятно, там даже есть цветной телевизор, в то время как дома у нас все еще стоит черно-белый и проволочная вешалка подпирает его сломанную антенну. Кроме того, я не хотел до конца жизни копошиться в корзине с уцененными товарами или ездить на потрепанной машине, у которой даже дверцы отличаются друг от друга.

Я напряженно искал выход. Мне всего лишь надо было изобрести что-то очень полезное, и тогда – бинго, мои финансовые проблемы решатся. Подстегнув креативность травкой, я придумал костюм, который надувается гелием и держит солдат на спасительный сантиметр выше мин. А еще как раз в моду вошел камень-питомец[9]

. Так почему бы не сделать гальку-питомца, а потом и песчинку-питомца? (Как с собаками: одни любят крупных, другие – собак поменьше, а кто-то – совсем крошек.) Проблема в том, что я понятия не имел, как превратить эти ночные фантазии в многомиллионный бизнес. Как запатентовать гальку? А песчинку? Я даже прочитал несколько открыток в секции «Юмор» в супермаркете Woolworths и теперь знал, что мог бы сочинять тексты получше тех жалких попыток рассмешить – на этом тоже можно заработать. Но снова – как устроиться в Hallmark?

Иногда я думал: «Не могу позволить ей поступить так с собой», а иногда: «Когда она пожалеет, что разрушила свою жизнь, пусть не бежит в слезах ко мне!» Хотя именно на это и надеялся. Затем я перестал думать о себе и собственном счастье. Я понимал, что она совершает ошибку всей жизни, пытается сбежать из дома, что-то доказать себе или найти выход, – да что я знал, может, так она хотела послать мир ко всем чертям? Как молодое деревце однажды вырастает из горшка, так и она наверняка перерастет его, и, когда это случится – лет, скажем, через десять, – разница в возрасте начнет ее удручать. «Доброе утро, любимый, я принесла тебе завтрак в постель». (К тому времени он будет прикован к постели, так куда же еще?) Завтрак будет состоять в основном из таблеток от двадцати одного недуга, и нельзя забывать о подгузниках – не для его ребенка, рожденного ею, а для него самого из-за слабого мочевого пузыря! Размер XL (десять литров).

Кстати, надо сказать, что я ни на секунду не поверил, будто Эмбер охотится за деньгами Стюарта или с нетерпением ждет дня, когда он отбросит коньки и она заграбастает его богатства. Зная ее, думаю, она потратила бы средства на «великие цели», точно не на себя. Все, даже я, видели, как она балдела от его ухоженности и элегантности, насколько была без ума от его высокого статуса. Богатый, как Крёз или Ларнах[10] в лучшие годы, и при этом кроткий, как ягненок, – многое говорило в пользу Стюарта. О парнях как он снимали фильмы. В Берлине, не Голливуде. Одного его стильного имиджа было достаточно, чтобы ее глаза заволокла пелена. Ей брак со Стюартом, должно быть, казался своевременным способом сбежать, эмоциональным убежищем. Однако, следуя этой дорогой, она неминуемо уперлась бы в кирпичную стену, даже если бы находилась при этом на пассажирском сиденье винтажного «Роллс-Ройса».

Конюшни

2 августа 1979 года

Утро было в разгаре, когда я отправился к врачу сделать прививку от столбняка, которую проморгал. Я не боялся, что ржавый гвоздь положит конец моей жизни, но уже челюсть сводило оттого, что мама безостановочно пилила меня на тему, как я рискую здоровьем. Моросило, дул ветер, и я старался идти как можно быстрее, чтобы сделать укол и покончить с этим. Вскоре я прошел мимо кондитерской Friendly Little Dairy, где в детстве брал лакричные жгутики, твердую карамель «зубодробилку» и шоколадную рыбку: я тогда делал вид, будто сам поймал ее, а потом съедал вместе с крючком, леской и грузилом. Пройдя мимо магазина фруктов Ron the Pom, я затормозил позади пожилой пары в одинаковых бежевых плащах (не зря говорят: «Муж да жена – одна сатана»). Они выглядели благородно, как профессор на пенсии и его жена, его верная опора много десятилетий. Он был стар, но держал над ее головой мини-зонтик, который хлопал, как сумасшедшая летучая мышь. Между прочим, только над ее головой. Кажется, он не слишком заботился о собственном комфорте. Не могу точно объяснить почему, но эта сцена глубоко тронула меня – особенно то, как мужчина крепко сжимал ручку, когда ветер пытался вырвать ее из его старой, морщинистой руки. Он сжимал зонтик так сильно, что проступали костяшки пальцев и сухожилия, превращая его руку в обтянутый кожей скелет, будто сама смерть не могла помешать ему любить жену и пытаться защитить ее.