Всплеск внезапной магии

— Сир, а вдруг вам надо размяться? Я вот подумал — вы же целый год не водили, сир, и, может, я сяду за руль и повезу вас, пока вы не освоитесь, сир…

— Попытка засчитана, но тебе снова не повезло. В Арте прошло всего три месяца, и разминаться мне без надобности, что я, собственно, тебе и доказал. Или топай в замок, или ты уволен. Выбирай.

Тод оставил Симика обиженно стоять среди купыря — ботинки у него были блестящие, с острыми носами и, наверное, нещадно натирали все пальцы до единого. И поделом ему, подумал Тод, — а сам запрыгнул в теплый полированный кожаный рай, за руль собственной машины, и покатил, не мешкая. Симик уж как-нибудь да доберется в Архрест, чтобы потребовать свои денежки. Мама станет волноваться — да, впрочем, она всегда волнуется. А Август будет предупрежден, что Тод сбежал со службы. Разозлится, конечно, зато поднимет всех своих законников по тревоге. Вот и славно. Тод весь отдался густому грудному мурлыканью лучшей машины на свете.

Он вылетел на перекресток — оказалось, знакомый — и свернул на юг. Вскоре свернул еще раз, уже на большое шоссе, ведущее к югу, и врубил форсаж. Невезучий Симик только что залил оба бака доверху. Да, боги добры к Тоду. Тод катил себе и пел, довольно фальшиво. Крупных пакостей от Симика он не ждал. На самом деле ему частенько приходило в голову, что они с Симиком два сапога пара, с той небольшой разницей, что Тод родился с гигантским магическим даром, а Симик — с таким же гигантским талантом автомеханика. Обычно Тоду казалось, что Симик тоже так думает, хотя сейчас он, несомненно, призывал на голову Тода всяческие несчастья.

Блаженствуя, Тод, однако, не забывал, что все это лишь интерлюдия. Там, на юге, его ждали срочные дела. Он катил все быстрее и быстрее, мимо один за другим мелькали городки, причем некоторые — Тод был вынужден это признать — по-своему состязались в уродстве с городами Иномирья, однако попадались и местечки, где он охотно остановился бы пообедать, мирные, живописные. Но Тод не останавливался. И поэтому к тому времени, когда он доехал до прибрежных болот между Фриньеном и Литой и свернул в сторону усадьбы Миккеля под названием «Тихая заводь», в голове у него немного плыло, его тянуло в сон, как будто сегодняшний день сошел за два. Впрочем, так и было, подумал Тод. Его же вышвырнули из Арта уже под вечер, в Иномирье он попал сразу после тамошнего полудня и проторчал до вечера, а теперь провел в Пентархии уже почти целый день.

Болота были изрезаны густой сетью канав, и через каждую вело по несколько горбатых мостиков. Мостики Тод брал с разгону — большая машина так и подпрыгивала, — а в это время прикидывал, сколько часов прожил с тех пор, как проснулся в Арте. А здесь еще только вечерело. Солнце позади, на западе, стояло довольно высоко. Машина на каждом мостике будто подлетала на собственной тени. Но Тод уже почти приехал. Вдали виднелась роща из величественных древних ив — все в яркой свежей зелени, — а среди них облезлая желтая усадьба, наследные владения Миккеля. Сбоку, возле ив помоложе, стояли новенькие сараи. Там Миккель проектировал и строил лодки, в основном из нового чудесного материала под названием «стекловолокно», рецепт изготовления которого спустили из Арта.

Тут Тода посетила неприятная мысль. Если то, что он сумел подслушать из беседы Великого Кентавра с Глэдис, хотя бы отчасти правда, значит Арт подрывает Пентархию, потому что выдаивает из Иномирья всякую всячину вроде того же стекловолокна. Вероятно, Тод мчится в Тихую заводь, чтобы навсегда лишить двоюродного брата источников дохода. Владения барона особых богатств не приносили. Вдали показалось море, плоское за плоскими болотами, а за ним на горизонте — золотой бугор, побережье Литы. Тод, как всегда, удивился, как можно жить в таком плоском сыром месте, где повсюду Лита и комары, и, как всегда, подскочив на последнем мостике и влетев под липы за ворота Миккеля, которые тот никогда не закрывал, воспрянул духом. Ведь здесь жила Аманда.

За поворотом подъездной дороги ему пришлось ударить по тормозам. В поместье кишмя кишели кентавры. Целые табуны — они бродили по лужайкам и поперек дороги и будто взяли дом в оцепление. Тод и не знал, что в Тихой заводи столько кентавров. И все были хмурые. Похоже, тут происходило что-то такое, отчего стекловолокно, по крайней мере для Тода, сразу же отошло на второй план. И очень кстати. Он заглушил двигатель и окликнул кентавров, чтобы выяснить, что стряслось.

Кентавры так разнервничались, что не сразу его заметили, однако ближайшие потеснились куда-то вбок и пропустили к машине встревоженную черноволосую женщину. В глазах Тода она была прекраснее Асфораэля. Она была в серо-голубом платье, того же цвета, что и наряд госпожи Марсении, хотя Тод, конечно, не мог оценить совпадения, однако ее платье было льняное, просторное, с легчайшим намеком на модные в этом сезоне фижмы — просто к талии были пришиты летящие лоскуты, которые развевались на ветру, когда она бежала к машине.

Тод во всю глотку заорал: «Аманда!» — и выскочил из машины обниматься.