Всплеск внезапной магии

— В таком случае, — сказал Верховный глава, — быть может, наш любезный кентавр укажет нам путь в ближайшую священную рощу Богини? — Он повернулся к кентавру с самым что ни на есть величественным видом, за которым прятались и надежда, и недобрые предчувствия: надежда — поскольку даже кентавр мог, в принципе, проявить каплю запоздалого патриотизма и предложить заплатить за его билет, а недобрые предчувствия — поскольку Гугон мог сообразить, что он затеял, и выдать его старухе.

Однако кентавр всего-навсего обрадовался, что не нужно раскошеливаться.

— Как хотите, — сказал он. — До ближайшей рощи добрая миля, вон в ту сторону. Только ты пойдешь пешком.

— Да и я пойду, — сказала Глэдис. — Мне надо с тобой поговорить, — объяснила она Главе. К тому же ей надоело постоянно прикусывать язык.

— Признаться, теряюсь в догадках, о чем нам с вами говорить, — надменно произнес Верховный глава, когда они двинулись к воротам в дальней изгороди.

Гугон рысил впереди, а эфирный лемур молча семенил сзади.

— Да ладно тебе! — Глэдис фыркнула. — Не прикидывайся дураком! Вижу, ты еще не пришел в себя, еще бы, рухнуть с неба, и, похоже, не вполне понял, что я сказала. Ты ведь слышал, что я упоминала ваших богов и силы, да?

— Разумеется, — сказал Глава. — Богов часто упоминают в тех случаях, когда хотят убедить собеседника в важности своих доводов.

— А, — сказала Глэдис. — Так ты их никогда не видел?

— Откровенно говоря, мне эта весьма редкая честь не выпадала, — чопорно сообщил Глава.

— Даже Асфораэля? — спросила Глэдис.

— Уже много лет. — Главе стало неприятно. У него возникло чувство, что ему устроили какой-то экзамен. — Мадам, не забывайте, я много лет живу в Арте, а Арт не принадлежит к этой вселенной. Асфораэль в Арте не появляется. Однако в юности мой наставник два-три раза призывал его туманное обличье.

— Как он выглядит? — строго спросила Глэдис.

— Как всегда… разноцветный и несколько встревоженный, — ответил Верховный глава. — Признаться, не пойму…

— А Великий Кентавр? — не отставала Глэдис.

Глава с досадой глянул на нее сверху вниз:

— Сомневаюсь, что его вообще кто-то видел.

— Логично, — сказала Глэдис. — Я своих в нашем мире тоже нечасто вижу. По-моему, мы к ним так привыкли, что и не замечаем. Сделай милость, попробуй прямо сейчас призвать Великого Кентавра.

Глава остановился и уставился на нее:

— Любезнейшая… особа, обряд займет целый день, и это только чтобы…

— Да ничего подобного, — не сдавалась она. — Ему же самому надо с тобой поговорить. Давай. Валяй. Джимбо подсобит.

Глава покосился на эфирного лемура. Значит, зверь на ее стороне. Надо будет иметь в виду. А пока Глава решил, что лучше во всем соглашаться с этой женщиной. Крепко уперся ногами и стал собирать нити Колеса. Гугон, убежавший вперед, уже стоял у ворот, придерживал створку и поджидал их, роя землю копытом от нетерпения. Верховный глава сочувствовал ему всей душой. Его и так колотило от пережитого потрясения, он рвался добраться до царя и к тому же — как он внезапно понял — был весь в синяках, а вместо того, чтобы спешить к царю, вынужден исполнять прихоти этой низенькой, толстой… дамы, увешанной бусами, будто дикарка. А Эдвард еще утверждал, что население Иномирья на сто процентов люди! Видел бы он Глэдис — засомневался бы.

Глэдис смотрела на его диковинные пассы и изо всех сил сдерживалась, чтобы не качать головой. Он работал параллельно линиям силы, а не прямо по ним, и на уровне, который лично она ни за что бы не выбрала. Впрочем, Лен тоже всегда все делал на свой диковинный манер, с нежностью вспомнила она, и у него почти всегда получалось. И этот такой же. Его пассы — с некоторой помощью Джимбо — вызвали возмущение в воздухе над головой. Глэдис вздохнула. Ей были видны лишь тоненькие, изящные белые завитки. Это тоже напомнило ей Лена. Но было ясно, что Верховный глава — пусть и всего на несколько мгновений — увидел, что хотел. Он развернулся к ней, лицо исказила гримаса гнева и благоговения.

— Что это? Что ты сделала? Великий умирает! Что сделало с нами Иномирье?!

— Ничего. Мы ничего не делали. Погоди, я сейчас объясню.

И Глэдис спокойно и печально прошла в ворота и повернула туда, куда показывал Гугон, — на проселок с глубокими колеями. Глава поспешил за ней. Гугон с грохотом захлопнул ворота и снова зашагал вперед.

— Тебе придется многое объяснить, женщина! — пропыхтел Верховный глава, нагоняя Глэдис в облаке пыли из-под копыт Гугона. — Великий — и вся Пентархия — захлебывается отравой из твоего мира! А ты говоришь, вы не виноваты!