Вспомни меня, любовь

— Слава Богу, я еще слишком молод, чтобы влюбляться, — сказал мальчик. — Мастер Калпепер, кузен госпожи Говард, без ума от нее. Когда король заказывал себе одежду для венчания, он предложил Калпеперу отрез бархата на камзол. Так тот выпросил второй такой же кусок для госпожи Говард. По-моему, на ней сейчас платье, сшитое из этого материала. Вот дурак, лучше бы он оставил оба куска себе, хватило бы на несколько костюмов. Любовь! Тьфу!

— А мне кажется, это очень романтично, — улыбнулась Нисса и услышала, как принцесса называет имя их младшего брата. Появился Джайлс и подал своей госпоже кубок с горячим вином. — Ей нравится Джайлс, — заметила Нисса Филиппу.

— Ага, — согласился тот, — маленькая тыквенная голова обещает стать настоящим пажом, но только, к счастью, без этой придворной спеси.

Брат и сестра с интересом наблюдали, как принцесса шутя щиплет розовые щеки Джайлса. Джайлс — единственный блондин в их семье, и со своими светло-голубыми глазами и мягкими светлыми кудрями он казался настоящим херувимом. Нескрываемое расположение госпожи приводило мальчика в немалое смущение; он был достаточно умен, чтобы не проявлять никаких чувств, кроме должного почтения по отношению к ней. Однако вскоре он не выдержал и сморщился, пробормотав:» Мадам!»

Перевода не требовалось, и принцесса, рассмеявшись, отпустила мальчика, сказав Гансу:

— Это настоящий маленький ангелочек, перед ним невозможно устоять.

Освободившись от принцессы, Джайлс попал под обстрел фрейлин. Кэт Говард послала ему воздушный поцелуй, а Элизабет Фицджеральд, подмигнув, ущипнула. Спасло появление доктора Кайе, объявившего, что король приближается.

— Ее высочеству пора переодеться в платье, приготовленное для церемонии, — напомнила леди Браун. — Поторопитесь, фрейлины, пора вам быть порасторопнее! Принесите одежду и украшения принцессы.

Платье принцессы, сшитое по немецкой моде, из красной тафты со вставками из золотой парчи, выглядело довольно элегантно. Служанки протерли руки, грудь и спину Анны теплой розовой водой. Обслуживавшие ее дамы уже заметили, что тело принцессы Клевской издает более резкий, чем у большинства женщин, запах, и, зная привередливость короля на этот счет, решили, насколько это в их силах, помочь ей.

Когда платье надели, Нисса принесла драгоценности: ожерелье из рубинов и алмазов и под пару им серьги. Густые белокурые волосы принцессы спрятали под чепчиком, поверх которого надели еще расшитую жемчугом бархатную шапочку.

— Король уже подъезжает, мадам, — предупредила Кейт Кэри.

Выйдя из павильона, принцесса сощурилась от ударившего ей в глаза яркого солнца. Ей подвели белоснежного скакуна под роскошным седлом белой кожи и расшитой золотом и камнями попоной. Всадники, составлявшие почетный эскорт, уже ожидали в седлах. На их парадной одежде красовался Черный Лев герцогов Клевских. Процессию возглавлял юный Ганс фон Графстейн со знаменем, на котором был вышит тот же лев.

Анна поскакала навстречу своему будущему супругу. Увидев ее, король приостановился, поджидая. Когда она подъехала, он галантным движением сдернул берет и поклонился, одарив ее сияющей улыбкой. На мгновение Анна Клевская увидела его таким, каким он был когда-то: самым интересным мужчиной христианского мира. Она искренне улыбалась ему, пока Ганс переводил ей приветственные слова короля. Кое-что, к ее удивлению, она поняла и сама.

— Вначале я поприветствую его величество по-английски, Ганс, а потом ты будешь переводить, — сказала она пажу.

— Хорошо, мадам, — отозвался мальчик.

— Я благодарить ваше величество за добрый прием, — начала Анна. — Я стараться быть добрый жена вашего величества и хороший мать вашим детям.

Услыхав эту неуклюжую, но вполне понятную речь, король удивленно приподнял брови.

— А я слышал, что принцесса Клевская не говорит ни на каком языке, кроме родного, — пробормотал он, ни к кому в особенности не обращаясь.

— Ее высочество трудится изо дня в день, терпеливо осваивая ваш язык, — объяснил Ганс. — Леди Нисса Уиндхем учит ее, а другие фрейлины помогают. Принцесса очень хочет угодить вашему величеству.

— В самом деле? — сухо проронил король, но, вспомнив о взирающей на них толпе, потянулся вперед и, к удовольствию зрителей, заключил свою невесту в объятия.

Возвращаясь рука об руку к павильону, они раскланивались и улыбались приветствовавшему их народу.

— Фламандская кобыла, — неслышно бормотал король себе под нос, благосклонно кивая направо и налево. — Я должен жениться на фламандской кобыле.