Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история

К счастью, Джон уже решил для себя, что я идеально подхожу на роль. «Нет, Дино, — возразил он, — в нашей команде только один нацист, и это я. Это я нацист!» Разумеется, Милиус не был нацистом. Он просто хотел шокировать Дино, и ему нравилось произносить вызывающие высказывания. В течение всей работы над фильмом Милиус обшаривал антикварные магазины в поисках маленьких оловянных статуэток Муссолини, Гитлера, Сталина и Франциско Франко, которые он ставил на стол Дино.

Следующим шагом Дино явилось то, что он направил ко мне своего юриста. Его фамилия была Сайдуотер, и мой агент Ларри в шутку прозвал его Сайдуиндером[14]. Юрист объявил:

— Дино не хочет платить вам пять процентов, как это прописано в контракте. Он хочет оставить вас без процентов.

— Забирайте проценты, — сказал я. — Я не в том положении, чтобы спорить.

— Все пять? — изумленно ахнул юрист.

Он ожидал встретить с моей стороны сопротивление, и его поразило, что я так легко сдался. Если фильм будет иметь успех, каждая эта маленькая циферка обернется многими тысячами долларов.

— Забирайте проценты, — повторил я. — Все до одного.

Я рассуждал: «Можете забрать все проценты и даже сверх того, потому что я делаю это фильм не ради них». Я прекрасно понимал действительность. Ситуация была кривобокой. У Дино были деньги, мне была нужна карьера, поэтому спорить было бесполезно. Все обуславливалось спросом и предложением. «Но, — при этом думал я, — настанет день, когда ситуация изменится и Дино придется заплатить за все».

Познакомившись ближе с Джоном Милиусом, я узнал, что этот человек ко всему относился серьезно. Похожий на медведя, с черными вьющимися волосами и бородой, с неизменной сигарой в зубах, верхом на «Харли-Дэвидсоне», Милиус был просто одержим историей. Он обладал поистине энциклопедическими познаниями обо всех крупных сражениях и оружии, начиная со времен древних египтян, греков и римлян, и до наших дней. Джон со знанием дела говорил о викингах, монголах, пиратах всех эпох, самураях, средневековых рыцарях и лучниках. Он знал калибры всех патронов, применявшихся во Второй мировой войне, и то, какой пистолет носил при себе Гитлер. Ему не нужно было рыться в справочниках; все уже и так было у него в голове.

Джон любил называть себя дзен-фашистом и похвалялся, что его политические взгляды настолько ультраправые, что по сравнению с ними бледнеет даже Республиканская партия. В Голливуде кое-кто считал его больным. Однако он был таким замечательным писателем, что даже либералы приглашали его помочь в работе над сценариями, как это сделал Уоррен Битти с фильмом «Красные». Никто не умел лучше него создавать образы мужественных героев. Великолепным примером его творчества является монолог из «Челюстей», когда герой Роберта Шоу капитан Куинт вспоминает потопление американского крейсера «Индианаполис» во время Второй мировой войны, после того как он доставил атомную бомбу, которая впоследствии была сброшена на Хиросиму. Спасателям потребовалось пять дней, чтобы прибыть на место гибели, — для большинства членов команды было уже слишком поздно. Речь Куинта заканчивается словами: «Итак, тысяча сто человек оказались в воде. Триста шестнадцать из них были спасены, остальных забрали акулы, 29 июня 1945 года. Но бомбу мы доставили».

Милиус также был автором канонической фразы Роберта Дьювелла в «Апокалипсисе сегодня»: «Я люблю запах напалма по утрам… Он пахнет… победой». И, конечно, слов из «Конана», уже ставших моими любимыми, когда варвар в ответ на вопрос: «Что лучшее в жизни?» отвечает: «Сокрушать врагов, видеть, как они бегут прочь, и слышать причитания их женщин».

Мне доставляло удовольствие общение с человеком, полностью преданному образу настоящего мужчины, идеалу Тедди Рузвельта. Мне нравилось входить в этот образ и покидать его. Я был актером, а в следующую минуту уже становился пляжным повесой, затем бизнесменом, чемпионом по культуризму, потом Ромео, что бы это ни означало, — однако Милиус в этом отношении был начисто лишен гибкости. На письменном столе у него в кабинете всегда лежали пистолеты, мечи, ножи. Он готов был всем показывать свои ружья: британской фирмы «Пердис», подогнанные на заказ, с особой гравировкой, каждое из которых требовало нескольких месяцев кропотливой работы и стоило десятки тысяч долларов. Милиус баловал себя новым ружьем после выхода каждого следующего фильма. Ружье являлось непременной частью контракта. Если Джон завершал съемки вовремя, он автоматически получал новое «Пердис».